На улице ливень. Но в маршрутке сухо.
На остановке в машину втискиваетсят мокрый отец Тони и садится напротив меня. Замечает, улыбается.
Отец Тони – американец ирландского происхождения, священник-иезуит, долговязый блондин с красноватым лицом и детской душой. Он очень добрый и бесхитростный, что не совсем типично для профессионального иезуита. Я его обожаю.
Тони из Техаса. У его родственников там есть настоящее ранчо, и он даже как-то показывал нам фотографии с родины.
- Это моя тетя, – ткнул пальцем он в амазонку, несущуюся на лошади. – А это я.
Настоящий ковбой в клетчатой рубашке, словно сошел с рекламы «Мальборо».
Но сам Тони не курит.
* * *
Кстати, мы с Тони родились в один день, 19-го апреля. И выяснилось это как-то неожиданно, в интересном месте – в туалете.
Дело в том, что у киностудии «Кана», где работала я, и у Библейского курса, который возглавлял отец Тони, был общий туалет. Там мы с ним и столкнулись. Я резала яблоки и апельсины на подоконнике.
- Что ты делаешь сегодня вечером? – спрашиваю я у Тони, который моет руки.
- Ничего особенного, – отвечает Тони. – А что?
- Пойдем к нам, день рождения отметим, – приглашаю я.
- Чей?! – отец Тони застывает на месте.
- Мой.
- Шутишь!
- Нисколько, – удивляюсь я. - Что тут такого?
- Когда у тебя день рождения? – докапывается Тони.
- Да сегодня же!
- Дело в том, что сегодня день рождения у меня! – наконец-то объясняет Тони.
Вот оно что.
- Тогда давай праздновать оба дня рождения.
У нас с Тони оказалась разница всего в один год – мне тридцать пять, а ему – тридцать шесть. Помню, что потом было весело и вкусно.
И отец Тони с тех пор иногда звонит мне в день рождения, чтобы поздравить меня. А я – его.
* * *
Мы едем в маршрутке и болтаем. Вдруг изо всех щелей начинает валить едкий вонючий дым. Машина останавливается.
- Чуть не взорвались! Но ничего – попали бы на небо. Нас бы похоронили вместе, – фантазирует Тони. – Хотя люди бы подумали: а что это они там делали - в одной маршрутке?
Мы смеемся.
- Все, выходите! Машина дальше не пойдет – карбюратор залило, – и народ недовольно вылезает под ливень, а шофер мрачно раздает всем по пятаку, возвращая плату за проезд.
Не придумываем ничего лучше, чем пешком двигаться к цели под проливным дождем. Нам нужно в одно и то же место: отцу Энтони – в монастырь, а мне – на киностудию, которая в подвале того же монастыря.
- Похоже на тропический ливень, – говорит Энтони.
- А тебе что, приходилось бывать в тропиках? – спрашиваю я.
- Да, меня в джунглях даже однажды чуть не расстреляли, – ровным голосом отвечает он.
- Как!?
- Это было в Сальвадоре.
Мы с Сашей когда-то ходили в кино на фильм «Сальвадор». Ничего более жуткого с тех пор я не видела. Горы трупов, беспорядочные аресты, бессмысленная жестокость, грубые изнасилования.
- Да знаю я этот фильм, - говорит отец Тони. - Как раз во время этого переворота я проходил новициат в Сальвадоре.
- Там действительно так все было?
- Примерно так, и даже еще страшнее.
Как-то я заблудился в джунглях. Меня арестовали и повели расстреливать. Как я молился! – смеется Тони. (А у меня – мороз по коже). – Подвели меня к команданте. «Ты понял, что тебя сейчас расстреляют?» - спросил он меня. «Да, но это не решит ваших проблем», - ответил я ему.
Почему-то после этого он меня отпустил.
А через полгода после того, как меня из Сальвадора перевели в другое место, расстреляли весь монастырь иезуитов, пять человек, моих братьев. А я вот живу.
Однажды пошел купаться в океан. Начался шторм, и я едва не утонул. Кое-как выгреб на берег. Моя мама тогда сказала: «Я бы очень сердилась, если бы мой сын, который чудом избежал расстрела в джунглях, утонул во время купания на отдыхе!»
Я бы никогда не узнала этой истории, если бы мы с Тони не сели в одну маршрутку.
* * *
А еще через много лет отец Энтони станет провинциалом иезуитов на территории России, Казахстана и Средней Азии.
Он заступит на место покойного священника, которого зарезали в Москве, в собственной квартире. Вместе с другим иезуитом из Эквадора. В мирное время...
Царствие им небесное.
