Золотые рыбки в Кане

Рыбками меня заразил мой начальник, брат Дамиан. Брат – потому что монах.  Дамиан – потому что поляк. Начальник – потому что директор католической киностудии «Кана».

В его директорском кабинете стояло три аквариума в два этажа. Он без конца разводил какие-то растения, лечил больных рыбок, выращивал мальков, подкупал на рынке новых особей и обменивался молодняком. Рыбы у него были яркие, крупные, плодовитые.

Каждый, кто заходил в кабинет, разворачивался к аквариумам и забывал, зачем пришел, уставившись в изумрудное царство. Дамиан обычно одергивал сотрудника и возвращал к жизни. Он ревниво относился к своим аквариумам.

Я знаю, что после работы и в промежутках Дамиан сидел и часами наблюдал за рыбками. Его острый глаз подмечал все – и грибок на хвостике у меченосца, и беременность у самки барбуса, и народившихся мальков, прячущихся  в яванском мху.

А когда он уезжал в командировку, в отпуск, в Польшу или в горы, то доверял мне кормить своих рыбок. И тогда я беспрепятственно сидела у большого аквариума, как у экрана телевизора, и отдыхала душой.

Мы часто ругались с Дамианом, несмотря на давнюю дружбу. Чаще всего в ссорах был виноват именно Дамиан, - он вообще любил дразнить людей, а меня в особенности.

Как-то раз он довел меня до бешенства, и я ушла домой, хлопнув дверью.

Зато на следующий день он был тише воды, ниже травы – весь какой-то пришибленный.

- Вчера, после твоего ухода, я решил обустроить новый аквариум. Все так красиво в нем выложил – и камни, и растения... А потом сам же нечаянно разбил его, – рассказал мне Дамиан. - И понял, что это мне - за тебя...

* * *

В монастырском дворе было старое водохранилище, заржавевшее и заброшенное.

Дамиан давно к нему присматривался.

Однажды он закупил голубой краски и, расчистив ванну, покрасил ее. Дамиан целый день возился в котловане. Монахи один за другим подходили к бассейну и сверху за ним наблюдали.

В свежевыкрашенный и воняющий краской бассейн Дамиан навез огромных камней, насыпал крупного песка и навалил каких-то коряг, затем вкопал растения в грунт и только потом напустил воды.

Мы торжественно обставили запуск первых рыбок. Правда, через несколько дней почти все сдохли, не вынеся ядовитой свежей краски.

Но после замены воды дело пошло на лад. Кроме того, брат Дамиан закупил для бассейна специальных «золотых рыбок».

- Их вывели для того, чтобы на них смотреть сверху! – объяснил он.

В отличие от обычных рыб, которые были видны только сбоку, «золотые рыбки» были кругленькими, губастыми, поэтому отлично смотрелись сверху. Они имели глаза на макушке, длинные вуалевые плавники и хвосты. Большинство из них были классически золотыми, но попадались и красные, и черные.

- Как в сказке! – восхищалась я. – Прелесть, что за рыбки!

- Ср...т много, - прозаично заметил Дамиан.

Он не любил «золотых».

- Аквариум замучаешься чистить. То ли дело – здесь, на воле. Пусть себе на здоровье удобряют растения!

Растения быстро разрастались на воле под открытым небом. Чтобы вода не цвела от солнца, Дамиан вертикально вкопал решетку и насадил вьюнов. Вокруг бассейна стояло несколько березовых пеньков. На них охотно стали присаживаться то один, то другой монах с четками в руках. Рыбки идеально вписались в христианскую концепцию – и практически, и идеологически.

О бассейне прослышал Епископ, тоже заядлый аквариумист со стажем. Даже собирался подъехать, чтобы взглянуть.

Но как-то в колледж, который находился при монастыре, зашла одна женщина, а своего шестилетнего ребенка оставила погулять во дворе.

Пацан схватил палку, сунул в бассейн и как следует пошурудил в нем. Все растения, которые было принялись, оторвались от корней, болтались на  поверхности, жалкие и ободранные. Рыбки были в шоке.

К счастью для мальчишки, Дамиана не было в монастыре в этот момент. Зато у него оказался тяжелый вечер.

Ни раньше, ни позже ему позвонил Епископ:

- Брат Дамиан, я сейчас приеду посмотреть ваш хваленый аквариум!

- Боюсь, это самый неудачный момент из всех возможных, отец Епископ! – Дамиан, чуть не плача, рассказал Владыке о постигшем его несчастье.

До темноты он лазил в своем бассейне, вкапывая обратно уцелевшие растения. Через несколько дней жизнь в аквариуме восторжествовала.

* * *

Рыбки росли и жирели в большом водоеме. Растения пребывали в очень хорошей форме. Среди них попадались редкие, которые Дамиан привозил из Москвы.

И он потихоньку занялся их продажей. Оптовые торговцы с удовольствием брали у Дамиана растения тазами.

- Вот мой телефон, звони мне в любое время! – сказал ему один из них по имени Василий.

Торговля пошла бойко.

Дамиан окупил все свои затраты на это дело и даже заработал сверху. С Василием они подружились, тот пригласил его на день рождения, познакомил с женой.

Но тут Дамиана перевели на служение в другую страну. Он получил назначение в Киргизию.

Перед отъездом из Новосибирска распродал оптом рыбок и все растения. Самый большой аквариум подарил Епископу.

А средний достался мне. Никогда прежде не занималась аквариумом, но мне стало не хватать рыбок в жизни.

* * *

Потихоньку мы с дочкой заполнили его грунтом, приобрели самых простых растений, запустили самых неприхотливых рыбок – сомиков-чистильщиков.

Потом Инна принесла из зоомагазина креветку и двух лягушек.

Первая креветка запомнилась мне больше всего. Мы часами наблюдали за ней, как она ест, куда прячется. А когда она поменяла кожу, мы были просто счастливы: почему-то эта прозрачная шкурка на песке привела нас в восторг.

А когда креветка умерла, это была настоящая трагедия.

Со временем Инна сделалась заправским аквариумистом. У нее обнаружился талант аквариумного декоратора, и аквариум хорошел день ото дня. Растения охотно росли, креветки размножались, у рыбок иногда выводились мальки. Не так активно, как при Дамиане, но все-таки.

Инна всегда тратила деньги беззаботно и легко, а уж для аквариума и вовсе ничего не жалела. То купит красный грунт, то - лакированную корягу. Больше всего нас с отцом потрясла эта коряга.

- Это ж сколько такая стоит? – интересовался Саша.

- Пятьдесят рублей! – отвечал расточительный ребенок.

- Ничего себе! – удивлялись мы.

В лесу, гуляя с собакой, заметили огромную извилистую лесину.

- Смотри, какая коряга: надо Зайцу продать! – сказала я.

Саша засмеялся.

Разные бывают жизненные стрессы: пожар, переезд, землетрясение. А бывает еще потоп – это когда лопается аквариум.

Аквариум Дамиана у нас лопался два раза. Мокрые ковры, спасенные рыбки и растения по стеклянным банкам, грунт в тазике, куда так и норовят нагадить кошки, только отвернись… И ужасный запах гнили по все квартире. Вот что такое, когда лопается аквариум!

Но мы и это пережили!

* * *

А потом был переезд. Мы с Сашей уехали в Таиланд.

Он получил работу инструктора по дайвингу. А я получила длительный отдых на берегу океана.

Выучилась и дайвнгу, и снорклингу.

Теперь каждый день плаваю в океане с маской и трубкой. Жалею только о том, что Дамиан не видит того, что вижу я. Ему бы понравилось.

Не стану я больше заводить аквариум – у меня же теперь целый Тихий океан!

БАРБИ В ИНВАЛИДНОЙ КОЛЯСКЕ

                      Все образы собирательные, если что:)

 

Красивей лица я не видела – как у Николь Кидман, только лучше. При этом удлиненный овал, прямой носик, глаза-смородины и длинные обесцвеченные прямые пряди. В общем, черноглазая блондинка, мечта настоящего мужчины.

Только один нюанс: она передвигалась в инвалидной коляске. У взрослой двадцатитрехлетней девушки конечности были недоразвитые, как у годовалого ребенка. Маленькие ножки оставались всегда согнутыми в коленях, и она на них ползала. А на ручках не хватало пальчиков – на одной было три, на другой, кажется, два.

Но удивляло другое: она не извинялась за то, что живет, как это бывает с инвалидами. Она жила, что называется, полноценной жизнью. Пользовалась косметикой. Влюблялась. Тусовалась в интернете. Наряжалась. Делала маникюр. Мечтала. Кокетничала. Дружила. Рисовала. Разводила фиалки. Путешествовала. И все у нее получалось.

                                 ***

Меня привел к ней мой начальник и друг по имени брат Дамиан. Его необходимо особо представить, он стоит того. Это молодой польский монах-иезуит, который возглавлял в то время российскую католическую киностудию. Парень настолько же талантливый, насколько обаятельный – может, чуть больше, чем подобает монаху. По-журналистски любознательный и по-человечески общительный, он перезнакомился со всей молодежью католического прихода и не только.

Так вот, я давно слышала от него о какой-то уникальной девушке-инвалидке, которую все любят. Одна подруга, уезжая из Томска за границу, оставила ей свою однокомнатную квартиру, и помещение тут же стало чем-то вроде молодежного клуба. Туда мы и пришли с Дамианом.

- А вот и Наташа! - представил он мне. Я не сразу сообразила, что надо посмотреть вниз. Ко мне ползла девушка.

Она была настолько яркой, улыбчивой, нарядной - с сережкой-гвоздиком в носу, с малиновыми ногтями и в серебряных колечках, что я даже не успела испытать к ней чувство жалости. Она держалась как царевна, несмотря на то, что ползала, как лягушка. В общем, царевна-лягушка. Наш красавчик Дамиан с большим удовольствием шутил и едва ли не флиртовал с ней, а Наташа лукаво строила ему глазки снизу вверх и бойко парировала. И в этом была настоящая игра мужского и женского начал, несмотря на то, что сладкая парочка – инвалидка  и монах. Со стороны это выглядело очень весело, потому что не выходило за рамки дозволенного.

Квартирка была буквально забита цветочными горшками, и растения находились в отличном состоянии. Наташа сама ухаживала за ними, ее навыков на это хватало.

По стенам  были развешаны Наташины рисунки. Вкус у нее, конечно, попсовый: мужские торсы из боевиков, длинноногие модели, Бэтман. Но живенько так.

                         ***

Наташа никогда не бывала одна, всегда при постоянной куче гостей.

Гости делились на две группы: одни навещали Наташу, приносили продукты, помогали с уборкой квартиры, выносили Наташу погулять. Другие приходили, лезли в холодильник, поедали его содержимое, пили и курили, устраивали беспорядок и норовили остаться переночевать.

- А ну-ка, сегодня что – опять бесплатный день для молодежи? – грозно вопрошала Маша из первой группы.

Малолетние парнишки с мутными глазами трусливо разбегались.

- Ну что за бардак они здесь устроили! – выговаривала Маша Наташе. – Ты что, им сказать не можешь?!

Наташа молчала. Она не могла ничего сказать ни им, ни Маше. Она боялась, что они никогда больше не придут… Она не могла без людей.

                                     ***

- Скоро День инвалида, надо бы статью про инвалидов, - объявила Татьяна, редактор «Комсомолки». И без особой надежды спросила: - Может, кто-нибудь знает какого-то инвалида?

- У меня есть на примете шикарный инвалид, то есть инвалидка – настоящая Барби в инвалидной коляске!

Вся редакция изумленно посмотрела на меня.

- Где взяла?! Кто такая?

- Давай свою Барби к четвергу, – распорядилась Татьяна. – И скажи Андрею, чтобы зашел по адресу и сфотографировал.

Наташа согласилась на публикацию в газете. Она охотно рассказала мне о своих делах, проблемах и мечтах.

О том, как много раз пыталась устроиться на работу.

Самое реальное для нее – это работа телефонного диспетчера: отвечать на звонки и собирать информацию. Но всякий раз все повторялось по одному и тому же сценарию: ей устраивали «испытательный срок», забирали собранную информацию, после чего объявляли, что она не прошла испытании, и исчезали, не заплатив. Поэтому Наташа жила только на инвалидное пособие да на приношения друзей.  

Ее главная проблема – это полная зависимость от других. Наташа не может сама ни выйти в магазин, ни погулять.

- Меня бесит, что нигде нет пандусов. Вот за границей, говорят, везде есть специальные дорожки для колясок, и любой инвалид везде может самостоятельно справиться. Я хочу уехать, я не могу здесь жить.

Наташа представляет это так: на ней женится какой-нибудь прекрасный заморский принц и увезет ее в неведомую страну. Сказка! А мы живем в реальном мире…

Но девушка пытается  сделать эту сказку былью при помощи интернета: в разные виртуальные брачные конторы рассылает свои фотографии. Красивой девушке из Сибири написали многие, и теперь Наташа практикует свой английский, отвечая претендентам на ее руку.

А еще Наташа сказала также, что верит в Бога, что молится и знает, что Бог ее любит и дает ей все, о чем она его ни попросит. Я решила об этом тоже написать, ничего, что в «Комсомольской правде».

Но о чем Наташа наотрез отказалась говорить, так это о своем прошлом. Я знала от Дамиана, что Наташа раньше жила в поселке Кыштым, в семье алкоголиков. Говорят, если бы сразу взялись за лечение Наташи, ее дефекты можно было бы исправить. Но родители не взялись. Наташа так и ползала в деревенском дворе, пока не выросла и не стала получать пособие. Вначале семейка даже не отдавала его Наташе и дружно пропивала, пока не вмешались новые знакомые из какой-то протестантской церкви и не защитили ее.

Зато теперь Наташа живет как нормальный человек и вовсе не хочет, чтобы ее жалели.

- Ну пожалуйста, Оля, не пишите в газете о том, что у меня родители пьют!

И я не стала. То есть я упомянула, что Наташа вырвалась из таких условий, о которых теперь не хочет даже вспоминать, и на том все. Жаль материала, но пусть так.

                                          ***

- Дамиан, а ко мне вчера фотограф приходил! – похвасталась Наташа.

Дамиан чуть не заплакал. Будучи студентом  Высших курсов режиссеров и сценаристов, он в качестве героя для курсового неигрового фильма выбрал Наташу. Ему она очень нравилась как человек, но что снимать? Много ли взять с инвалида? Ну, сидит, ну, говорит… Ничего не происходит. А тут – фотограф пришел! Такое событие!

- Оля, почему ты мне не сказала! Мне это так нужно было!

- Так я не знала…  А в чем проблема: давай попросим Андрея еще раз прийти. Поставишь ему бутылку.

- За этим дело не станет! – обрадовался Дамиан.

И в воскресенье Андрей пришел вместе с женой, прямо с базара, с покупками. Пленку он решил больше не тратить, щелкал вхолостую, но Дамиану и этого хватило. На свою кинокамеру он наснимал себе и крупных, и средних планов. А жена в это время  из кухни наблюдала за Наташиной «фотосессией» и жалостно качала головой.

Дамиан был счастлив. У него в голове уже крутилась какая-то идея. 

                       

Собственно, вначале Дамиан хотел сделать фильм «Саша, Маша и Наташа» - про трех подружек. Он придумал сопоставить их образы по принципу контраста. Деятельная Наташа, несмотря на свою ущербность, полная оптимизма, надежды. Депрессивная Саша, имеющая руки и ноги, может, даже слишком длинные. Наконец, блондинка Маша без царя в голове, которая не знает, чего хочет, и болтается, как цветок в проруби.

Дамиан наснял синхронов со всеми тремя девушками, отвез в Москву своему учителю – а им был ни больше ни меньше, чем известный документалист Леонид Гуревич -  и тот сказал ему следующее:

- Зачем тебе эти Маша с Сашей, когда у тебя есть такая Наташа? Вот про нее и делай свой фильм.

- Да, легко сказать, но что снимать?

- Придумай!

                                            ***

- Мне Сам Господь делает такие подарки – только успевай камеру включай! – говорил Дамиан. – Прихожу в гости, а Наташа показывает мне свой новый рисунок...

И Дамиан включил видик. Вижу картинку: Наташина голова, обработанная в Фотошопе, лежит на плече у молодого парня с преувеличенными мускулами!

Да, Наташа мечтала выйти замуж, может быть, даже больше других девушек.

- А вот интервью, которое мы записали! Я кое-как уговорил ее краситься прямо перед камерой.

Наташа на пленке делает себе макияж своими тремя пальчиками и одновременно отвечает на вопросы. Ответы довольно откровенные:

- Мне уже двадцать лет, и я хочу родить ребенка. Ребенок – это счастье, это твое продолжение, без ребенка никак нельзя.

Странное впечатление производили эти съемки. Наташа говорила очень убежденно, даже снисходительно, но при этом еще только начала наводить красоту и поэтому выглядела блекло и болезненно. 

Уж очень сильным было противоречие между прямо высказанными желаниями и реальным состоянием вещей. Наташу было смертельно жаль, хотя она не давила на гниль и даже уверенно себя чувствовала. Но от этого было только хуже.

Не такой ли зрительской реакции добивался хитрый Дамиан?

                                   ***

После показа на фестивале первый же вопрос, который задали Дамиану, коснулся этого эпизода. Конечно, его задала молодая девушка.

- Ваша героиня видела ваш фильм?

- Конечно!

- И она согласилась на то, что все увидят, как она красится?

- Я ее уговорил.

- А ей самой этот эпизод понравился?

- Нет.

- Почему?

- Потому что она хочет быть красивой.

- А вы?

- А у меня другие задачи!

Вот такой был наш Дамиан! Сам себе режиссер.

                                     ***

Когда Дамиан сидел в гостях у Наташи, позвонил Алексей,  с которым Наташа давно дружит.

- А у меня новая игрушка! – похвасталась Наташа. – Это котенок, он прыгает и везде лазает.

Имелся в виду компьютерный котенок. Наташа любила такие штуки.  А Алексей, кажется, любил Наташу.                       

Тогда Дамиан быстро придумал новый эпизод: Наташа в гостях у Алексея. Наташу ведь иногда возили к Алексею на такси на Черемошники, где они с Алексеем общались.

Наташа предварительно договорилась с Алексеем, что она посетит его вместе с одним польским другом. Алексей удивился, но согласился.

Дамиан снял, как Наташу сажают в такси, как такси подъезжает к девятиэтажке Алексея, но себя Алексей снимать запретил. Это был облом.

Правда, Дамиан все равно снимал: он сначала показал камеру Алексею, как она работает, потом якобы крутил ее в руках, а сам время от времени незаметно включал. Несколько кадров получилось.  И на одном из них был этот Алексей, полный мужчина в возрасте, тоже в инвалидной коляске.

                                                    

                                    ***

                                           

Время от времени Алексей по ту сторону провода устраивал Наташе сцены, и она  отругивалась в стиле блондинок из реалити-шоу «Дом два»:

- Алексей, нам нужно разобраться в наших отношениях… В таком тоне я не позволю с собой разговаривать! Все, хватит!.. Хватит, я сказала! – и бросала трубку. Не без удовольствия – все-таки у нее тоже есть бурная личная жизнь!

Конечно, Дамиан был тут как тут со своей камерой. Вот и еще один выразительный эпизод

                                                                                                                   

Как-то раз к Наташе зашла Маша с новым другом, по виду законченным наркоманом.  Дамиан  снял, как  эти двое хохочут на кухне, поедая морковный салат, болтая глупости, а грустная Наташа сидит в комнате за компьютером и ковыряется в Фотошопе. Дамиан чуть не ахнул, когда увидел, что она сделала за это время: она свое лицо совместила с фотографией католической монахини!

Был у нее и такой период.

                               ***

Новый эпизод. Троица сидит в кафе. Взлохмаченный парень поедает пиццу и с набитым ртом продолжает треп, Машка подхихикивает. Наташа же, сильно откинувшись назад, смотрит в черное небо. Одиночество…

- Ты что, специально попросил ее так сесть?

- А вот и нет! Это еще один подарок мне, – похвастался Дамиан.

- Я хочу, чтобы она в интервью рассказала о своем детстве, - поделился со мной Дамиан.

- Не расскажет! Мне она  ничего не рассказала, -  предположила я.

- Тебе не рассказала, а мне расскажет! Вот увидишь! -  пообещал Дамиан.

Он нравился Наташе и знал это. Наташа жалела, что он монах, который принес обет безбрачия, и часто  говорила с ним на эту тему. Для этих двоих вообще не существовало закрытых тем. Но захочет ли Наташа говорить о своем прошлом?

- Она согласилась! – радовался Дамиан. - Правда, мы договорились, что я не буду снимать ее лица, но я что-нибудь придумаю...

                                                      ***

В первый раз синхрона не получилось вовсе.

Наташа плакала, говорила невнятно, многих слов не было слышно  - куча нервов и операторский брак в результате.  Дамиан тоже расстроился, но потом придумал такую вещь: списал все Наташины слова на бумажку и попросил ее просто прочитать текст безо всякого выражения. Это как же надо было Наташе любить его, чтобы согласиться на такое!

- Но что ты будешь делать со зрительным рядом? – поинтересовалась я.

- Я уже все обдумал: я буду снимать асфальт сквозь колесо движущейся инвалидной коляски!

- А как ты это сделаешь?

- Сяду в нее – да и все!

На такие шутки Дамиан был мастак.

Именно так он из Москвы доставил Наташе новую усовершенствованную инвалидную коляску, подарок зарубежных спонсоров. Он прикинулся больным и въехал на ней в аэропорт. Так с него не только не взяли денег за транспортировку, но к концу полета еще и вызвали скорую помощь!

...Из съемок он устроил целое шоу. Толпа гуляющей молодежи забрела на базар, Наташу усадили на фруктовый прилавок рядом с яблочной пирамидой, а Дамиана в инвалидной коляске в это время возили туда-сюда по базару. Он сидя командовал парадом и снимал свое колесо.

Когда закончил и поднялся на ноги, у двух восточных торговцев чуть глаза на лоб не вылезли: человек встает из инвалидной коляски – это либо чудо, либо мошенничество! Те не знали, как реагировать...

 А я до сих пор жалею, что с нами не было лишней камеры, чтобы все это снять.

Вышло очень хорошо. Наташин монотонный голос под скрип коляски как нельзя лучше оттенял страшные вещи, которые она произносила, а бесконечный серый фон асфальта делал эпизод не просто трагичным, а каким-то безысходным.

Был еще один щемящий эпизод. Дамиан снял, как Наташа выползает на лестничную клетку покурить. Он спустился на пролет вниз и избрал ракурс снизу. Вроде бы обычное дело,  но при скудном освещении сцена выглядит жутко и тоскливо.

                                         ***

Как-то раз Дамиан, придя к Наташе, застал их с Машей за необычным занятием: они заполняли анкеты на выезд за границу. Дело в том, что Маша раздобыла приглашения на Рождественские встречи христианской общины Тэзе в Варшаве.                                                              

- Маша, возьми меня с собой, – попросила Наташа. Она имела право на бесплатный проезд в поезде.

- Если еще кто-нибудь с нами поедет, то возьму, - пообещала Маша.

И вот дело дошло до оформления документов.

Дамиан радостно включает камеру.

- Цвет волос! – задает вопрос Маша.

- У меня их два, – смеется Наташа. Действительно, два: родной русый при корнях и крашенный белый.

- Секс! – спрашивает Маша.

- Не понимаю, – возмущается Наташа.

- Наташка, не прикидывайся дурочкой!

- Но я и правда не понимаю! – и Наташа лукаво поворачивается к камере (на самом деле к Дамиану).

- Секс - то есть пол. Пол какой у тебя – пиши!

- Гос-споди! – улыбается Наташа.

И так далее! Медленно и аккуратно движется по бумаге маленькая трехпалая рука в серебряных кольцах.

                                               ***

Заключительный эпизод Дамиан снимает теплым летним вечерком у светомузыкального фонтана около театра. Здесь сегодня полгорода. На всю площадь мурлычет о любви  Таня Буланова, разноцветные огни ритмично отражаются на лицах танцующих. А вот и знакомая парочка – Маша с Наташей в инвалидной коляске. Наташа в яркой маечке, с распущенной по плечам гривой, тщательно накрашенная. Она выглядит классно, но ей немного грустно: столько беспечных девчонок в мини весело танцуют у фонтана и не понимают своего счастья иметь ноги. И Наташе опять одиноко средь этого шумного бала.

Как вдруг к ней наклоняется и присаживается на корточки какой-то светловолосый загорелый парень с бутылкой пива в руке. Что-то спрашивает – не слышно что. В глазах жалость. Но Наташа этого не замечает. Она мигом преображается: у нее снова вид королевы, она кокетливо улыбается парню и снисходительно отвечает. Жизнь налаживается.

Так Дамиан закончил свой фильм. Этот подвыпивший парень решил ему проблему финала.

                          ***

А что было дальше?  А дальше было совсем как в сказке. Наташа, Маша и Саша отправились за границу в Польшу. Там они познакомились с одним молодым парнем по имени Дамьен – французский Дамиан, как они его прозвали. Через некоторое время Дамьен приехал в Россию, сделал Наташе предложение руки и сердца и увез ее в Париж. Он оказался настоящим христианином и решил посвятить свою жизнь больному человеку. В общем, прекрасный принц таки нашелся!

Они обвенчались в церкви. На венчание выслали приглашения всем друзьям, в том числе и Алексею, но тот не успел оформить документы в срок, к тому же неважно себя чувствовал.

Наташа стала писать друзьям письма примерно такого содержания:

«Вот, после обеда идем покупать пальму, так неохота, все надоело» и т.д.

Наташа скучала по России.

                                                  ***

Я встретила Наташу совершенно случайно в Томске и не узнала. 
Один знакомый парень вез в инвалидной коляске девушку в джинсовой курточке, и я не сразу сообразила, что это та самая Наташа.

Как она изменилась! Теперь у нее очень загорелое лицо, а длинные волосы выкрашены в каштановый цвет. Но самое главное, изменилась манера поведения. Исчезло кокетство, попсовые интонации с приветом от блондинок из русских сериалов. Передо мной сидела спокойная западная женщина, до такой степени уверенная в себе и обеспеченная, что ей не было никакой необходимости кому-то что-то доказывать.

- Оля, я так рада вас видеть! А как Дамиан? – ее лицо немного затуманилось. – Он вам часто пишет?

- Не очень, - созналась я. Дамиан уехал из России на новое служение.

- Мне тоже не очень, - грустно сказала Наташа. – Передавайте ему привет, если будет возможность! У меня все хорошо.

А через год, говорят, Наташа во Франции родила ребенка, и совершенно здорового! У нее и правда все хорошо. И это не сказка.  

Ольга Сквирская 

Новосибирск    2005                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                              

                                                                                                                                                              

Визитная карточка

Брат Дамиан заказал компьютерщику Паше визитку. Директору католической киностудии, пусть она и в Сибири, нельзя без визитной карточки.

Паша – молодой, длиннохвостый, флегматичный. Обычно он неподвижно, как изваяние, сидит за «Макинтошем». Время от времени встает, чтобы перекурить в коридоре.

Сроков выполнения для него вовсе не существует.

- Паша, сколько времени тебе нужно, чтобы сделать? – спросил Дамиан.

Паша иронично посмотрел на него и развел руками:

- Фиг его знает.

Он ведь не просто так отсиживает время, он работает над стилем. А стиль – дело тонкое, для тех, кто понимает. И стиль не терпит суеты.

В общем, ускорить Пашу невозможно никакими силами. Зато на киностудии настоящий праздник, когда у Паши хоть что-нибудь готово.

Так, в один прекрасный день Паша широким жестом разложил перед Дамианом семь разных визиток:

- Выбирай!

Семь визиток, и каждая в своем стиле, в своем цвете, каждая воплощает свою творческую идею. Глаза разбегаются! Шрифты, заливки, обводки, тени, оттенки…

Одна общая проблема: невозможно прочитать, что там написано.

Особенно всех поразила коричневая визитка. Представьте себе: на мягком коричневом фоне (Боже, какой деликатный цвет!!!) темно-коричневыми буквами с еще более темной коричневой обводкой какими-то китайскими иероглифами написано «бр. Дамиан Войчеховски»!

- Это шифровка – чтоб никто не догадался!  - предположил Саша.

- Ой, не могу! – брат Дамиан схватился за живот. – А это что, номер телефона?!  Это какая цифра? Ой, умру! Паша, я это сохраню себе на память!

Паша посмотрел на Дамиана с сожалением человека, который только что разметал бисер перед свиньями.

На шум подошел другой иезуит, брат Джорджо. В прошлом сантехник, ныне формальный директор студии, занимается хозяйственной частью.

Заглянул Дамиану через плечо, неодобрительно осмотрел  все эти стилевые изыски, затем Пашу с головы до ног, - и молча удалился. Джорджо никогда не смеется: у него нет такого места в голове, которым смеются.

                                                 * * *

На киностудии "Кана" настали тяжелые времена. Брата Дамиана отправили учиться в Москву на режиссерские курсы, и директор Джорджо из формального стал фактическим. Он теперь не только меняет лампочки и навинчивает дверные ручки, но и занимается художественной частью.

- Передачу о Боге тоже нужно делать интересно! – горячилась Маша на студийном худсовете.

- Не «интересно», а религиозно, - поправил ее брат Джорджо.

- Но ведь Евангелие – это же так интересно!

- Че там интересного, - буркнул Джорджо и навсегда прекратил дискуссии в студии.

Но первое, с чего он начал, - это с собственной визитки.

           Вот он четким шагом подходит к Пашиному столу и кидает перед ним карточку:

- Вот как надо. Вот это карточка!

Мы подходим со всех сторон и разглядываем визитку. Действительно, черным по белому. Шрифт – как в букваре. Даже логотип «Каны» в углу – кувшин под крестом.

- Вот! Все видно: вот телефон, вот мое имя, вот – что я директор! – торжествует Джорджо. – У меня в Польше брат в типографии работает, я ему передал текст, а он мне прислал готовые визитки.

- Ой, что это? – вдруг пугается Маша. – Смотрите: тут вместо «католическая телестудия» написано «камолическая мелесмубия»!!! Как это они так? И имя Ежи написано через «ы» - Ежы... Ой!

- Джорджо, наверное, ты письменными буквами отправил текст, да? – догадываемся мы. – Они там, видно, спутали «т» с «м» и «б» с «д»!

Джорджо долго крутит визитку, обдумывает, потом заявляет:

- Ну и что, что буквы неправильные! Зато все видно. Все равно – хорошая визитка! – и с достоинством выходит.

- Джорджо, подожди! – догоняю я. – Подари мне одну визитку на память, а?

Вечером я демонстрирую эту визитку отцу Войцеху в церкви. Тот злорадно ухмыляется:

- Поди, целый ящик заказал!

Сам-то Войцех скоренько унес ноги из студии, как только узнал, что Джорджо стал директором. 

- Это будет не студия, а неизвестно что, – сказал он.

 «Известно что»: «камолическая мелесмубия».

- Как вы яхту назовете, так она и поплывает, – сказал тогда Саша.

Как раз его Джорджо выгнал первым.

ПАРА БАРБАРИСОК

В детстве я представляла себе ангела в виде человекообразной птицы в белых перьях. Или в виде пухлого голого младенца.

Но однажды я встретилась с ангелом в реальности. Тот был без крыльев. И вообще, это была «она». И все-таки это точно был ангел, прямо с Неба.

                                                 ***

Решили собраться на годовщину смерти бабушки моего мужа, прабабушки моей дочки. Вся семья должна к вечеру съехаться в Лесосибирск. Это в часе езды на автобусе от Томска.

С утра полно дел. Наш приходской активист организовал массовое посещение приемника при детской комнате милиции. Забрав из церковного подвала пожертвованные детские вещи, по пути накупив каких-то сластей, мы принесли все это в приемник.

Дети тогда произвели на меня сильное впечатление: жалкие, ободранные, разновозрастные. Их, конечно, скорее интересовало печенье, чем бодрые религиозные песни под гитару, которые затеял Марк, вдохновитель всей этой благотворительности.

Зато воспитательницы были нам рады. Одна женщина постарше раздала каждому из нас по паре конфеток:

- Умер наш начальник, очень хороший человек, царствие ему небесное. Помяните его душу!

Я машинально сунула конфетки в карман и забыла о них.

                                             * * *

После обеда мы с дочкой отправились в Лесосибирск. 
По дороге молчали, по отдельности вспоминая бабушку Лену. Это была удивительно добрая и мудрая женщина. Она вырастила моего мужа, а потом - Инну.

Как душевно было у нее в маленькой светлой квартирке: по стенам пейзажи покойного мужа, над кроватью старинная икона Богородицы, в шкафу за стеклом куча миниатюрных статуэток – фарфоровых, стеклянных, деревянных. Кружевные салфеточки, вышитые крестиком картинки, вязаные монастырские полотенца, выцветший коврик с лебедями. Масса старорежимных вещей, за каждой из которых стоит по эпохе. На балконе в ящиках астры, настурции и даже помидоры, в мелких, как вишенки, плодах.

Удивительно, но бабушка всегда могла накормить любое количество гостей. В любой кризис и перестройку. Меню тоже было морально устаревшим и неизменным, как в советской столовке: бардовый борщик с ложечкой сметанки, гречка с котлеткой под рыжей подливкой и даже компотик на третье. Или кисель. Или чай - стакан обязательно в серебряном подстаканнике! - со смородиновым вареньем со своего огорода. До чего же все было вкусно!

Ее не застать врасплох. Бабушка словно находилась в постоянной боевой готовности к приходу гостей. Родственники обожали ее дом: без предупреждения и повода заходили то сын с невесткой, то внук Дима с женой, то внук Саша со мной и с Инночкой. Бабушка Лена всегда всем была рада.

Бывало, зайдем на пять минут, останемся на вечер, и ребенок уже не хочет уходить от прабабушки.

- Оставьте ночевать, – просит бабушка Лена.

И радостный ребенок уже прыгает по дивану – у бабушки все можно. И гостит с неделю, не хочет никуда уходить. Приезжаем за дочкой – та в новом платье: бабушка сшила.

- Вы же нам не оставили запасной одежды, пришлось сшить из моего старого платья, – ворчит бабушка для порядка.

А платье темно-коричневое, в мелких «огурцах» - старомодный такой рисунок. Довольно странно выглядит пятилетний ребенок в старушечьем платье с длинными рукавами, но Инне нравится, ведь бабушка сшила.

- Чем занимались? – спрашиваем.

- Гуляли. В магазин ходили. Рисовали вот этот кувшин, - рассказывают.

И впрямь на круглом столе, покрытом скатертью, - глиняный кувшин с астрами, примерно как на картинках, что выставлены на оконных стендах местной «художки», а под ним два мокрых рисунка акварелью – Инкин и бабушкин. Плохо получился у бабушки кувшин, косой, кривой весь  – не умеет она совсем рисовать. Но не в этом дело. Взрослый человек все бросил и сел рисовать рядом с ребенком! Дорогого стоит.

А еще они сшили Мишке Саше платье. Заметив, что ребенок пытается замотать зверя в какие-то лоскутки, бабушка раскрыла машинку, скроила Мишке Саше настоящее платье, затем сострочила кусочки. Смотрю – даже швы с изнанки обверложены. Ну и ну!

Из садика Инну тоже забирала бабушка. Приведет, посадит за стол, нальет борща, а сама сядет рядом, подопрет подбородок рукой:

- Ну, рассказывай.

И девочка рассказывает, болтая ногами под столом. Во что играла, с кем подралась, что воспитательница сказала. Много всего разного в трудной детской жизни. А бабушка слушает, и серьезно так, не перебивает. Ведь счастье – это когда тебя понимают.

                                               * * *

Бабушка Лена умерла легко. Вышла в магазин и упала на улице. Больше так и не пришла в сознание.

«Вот и кончилось у Инны счастливое детство, - подумала я на похоронах.- Кто еще ее так выслушает, сошьет Мишке Саше платье…»

Прошел  год, и Инна научилась жить без своей бабушки. Стала молчаливой и грустной. У родителей куча своих житейских проблем, не до ребенка.

                                         * * *

Мы с трудом влазим в «сороковку». Автобус, как всегда, переполнен. Я еду, стоя буквально на одной ноге.

- Давайте сюда ребенка, - предлагает какая-то пожилая женщина и сажает Инну к себе на колени.

Но самое трудное еще впереди.

Это закрытый город, «почтовый ящик», «заграница наоборот». При въезде в город есть контрольно-пропускной пункт. Обычно все пассажиры выскакивают из автобуса и наперегонки бегут занимать очередь в пропускные кабинки. Там военизированные тетки проверяют пропуска, и все опять торопятся на новый штурм своего автобуса. Для кого как, а лично для меня это стресс. Автобус тем временем въезжает в зону через специальные ворота, и там его обыскивают солдаты с автоматами.

Хорошо хоть, что для старых и малых делают исключение: им не надо выходить из автобуса, достаточно предъявить пропуска прямо в автобусе.

- Оставьте девочку со мной, – говорит старушка.

Я только рада. Выскочив из автобуса, я оборачиваюсь ... и в изумлении останавливаюсь, вместо того, чтобы бежать. Обе машут мне в окошко. Мне вдруг показалось, что Инна сидит со своей любимой бабушкой Леной, как бывало раньше...

«Да ладно: все старушки в серых пуховых платочках похожи одна на другую. Наваждение какое-то», - и я спешу на пропускной пункт, на ходу нашаривая паспорт в сумке.

Обратно влезть в автобус еще сложнее. Я зависаю где-то на подножке. А та бабушка мне кричит, чтобы я не беспокоилась, и что она на нужной остановке мне передаст девочку. Едем. Смотрю, они там уже весело болтают друг с другом, чему-то смеются.

А когда мы наконец выходим на нашей остановке, бабушка кричит в открытое окно автобуса:

- Инна, Инна!

И машет нам рукой, пока автобус не скрывается из виду.

Инна разжимает руку и показывает мне две барбариски:

- Она меня угостила…

Я что-то вспоминаю, сую руку в карман и достаю … в точности такие же две барбариски… Даже бумажки такие же! Конфетки с «того света»...

- Как ты думаешь, кто это был? – спрашиваю у дочки.

- Бабушка… - отвечает она без тени сомнения.

Идем на поминки. Покосившись на Инну, замечаю, что она плачет. Только уже не по-детски - это когда кривится рот, - а по-взрослому, беззвучно, не меняя выражения лица, просто слезинки катятся одна за другой. И я поняла, что дочка выросла.

Ольга Сквирская

Томск, 1994

М Е Н Я З Д Е С Ь Н Е Т

https://youtu.be/zzwR1R1eKcI

  

- Ты уже знаешь, что вчера погиб отец Дариуш Лысаковский? – этими словами встретила меня Маша на пороге телестудии. Я роняю шубу, которую как раз собиралась повесить на крючок.

                                    ***

Тридцатипятилетний священник-редемпторист, рукоположенный в Польше всего пять лет назад, почти все это время служил в России, в приходах Кузбасса. Он охотно работал с молодежью и, будучи настоятелем кемеровского  прихода, окормлял католиков всех окрестных деревень. В одной из январских поездок вместе с прихожанкой они попали в автокатастрофу – порывом шквального ветра его машину отбросило в сторону, и та врезалась в междугородний автобус. 

- Срочно убираю из Видеожурнала какой-нибудь сюжет – лучше вставим тот, что снимали в Кузбассе осенью: посвятим памяти отца Дариуша, – говорит Маша, роясь в кассетах. – А ведь он его так и не посмотрел...

Надо срочно выяснить подробности. Набираю номер кемеровского прихода. Длинные гудки, затем включается автоответчик – и голос отца Дариуша бодро произносит: «Слава Иисусу Христу, который жив и вас любит! В данный момент МЕНЯ ЗДЕСЬ  Н Е Т…»

 Я медленно опускаю трубку.

                                                     *** 

 Честно говоря, мы не воспринимали отца Дариуша всерьез. Очень уж странной казалась нам его манера евангелизировать с порога, а непременная улыбочка на красивеньком лице в сочетании с выражением «Жизнь прекрасна!» - так просто раздражала, особенно Машу, подверженную депрессиям.

 Не оттого ли все наши студийные дела с отцом Дариушем складывались до неприличия неудачно? То потеряем кассету, которую он даст для перевода, то перепутаем фильм, который он выбрал для публичного показа. А недавно новая сотрудница Лена спутала его с другим, красноярским отцом Дариушем, в результате чего он по почте получил целый ящик совершенно не нужных ему кассет.

 «Дорогие мои! Я вам очень благодарен за заботу, хотя ничего не заказывал», - ответил нам в письме удивленный отец Дариуш.

Надо сказать, что он никогда на нас не сердился. Он вообще ни на кого не сердился. Помню, на Встрече молодежи в Саратове один из юных делегатов уронил на мраморный пол храма фотоаппарат отца Дариуша, пока тот весело ему позировал в гуще мальчишек и девчонок.

 «Ага, наконец-то ему не до улыбок», - позлорадствовала я. Но когда подбежала ближе, увидела, что отец Дариуш улыбается и даже поет под гитару.

                                                                     ***

 Маша вкладывает в монитор кассету с тем самым сюжетом про отца Дариуша. Мы все толпимся в монтажерке, словно впервые его видим. 

Вот отец Дариуш на своей ослепительно белой иномарке въезжает в деревню, которая по колено в грязи, заходит в избу к последней католической бабушке в этой деревне. Он ей: «Прославим Господа, баба Аня!» -- а она свое: «Ох, болею я, болею!» Он: «Воздадим Господу наши молитвы!» -- а бабка: «Помереть бы скорее!» Смех, да и только.

Вот на лобовое стекло его машины падают крупные капли. Отец Дариуш с энтузиазмом произносит: «Слава Богу, начинается дождь!»

- В этом он весь: что дождь, что снег, что мороз в сорок градусов,  а ему все – «Слава Богу», - говорит Маша.

                                                   ***

Отчетливо помню, в каких муках лепила я этот сюжет.

Шло время Великого Поста. В тот день все у меня валилось из рук. А на мониторе довольный нарядный священник с акцентом повторял, что Господь нас любит.

«Не стесняется прослыть не оригинальным, – усмехнулась я.

Я отсматривала все подряд кассеты с видами угольно-пыльных кузбасских городов,  грязных убогих деревень. Всюду унылые лица, среди которых просто неприлично улыбаться...

Вдруг невидимый голос громко и радостно произнес: «Жизнь прекрасна!»

Что!? Я вздрогнула и обернулась. Никого… Призрак отца Дариуша?

Не сразу, но сообразила: отец Дариуш сказал свою коронную фразу ЗА КАДРОМ. Скорее всего, на съемках подбадривал журналистку (коей была Маша, депрессивная наша). А камера случайно поймала его голос, пока рядом оператор себе набирал планы шахтерского города. А я-то подумала..

Наваждение не прекратилось. Когда я на следующий день зашла в церковь, первым человеком, которого я встретила, оказался … отец Дариуш! Неужто телепартировался?

Ах да, вспомнила я, он же как раз должен был приехать в Новосибирск для проведения духовных упражнений для молодежи.

Но когда на исповеди вместо пастырского наставления я снова услышала от него все то же самое - что «жизнь прекрасна» и что «Господь нас любит», - мне вдруг показалось, что сижу не в исповедальне, а в монтажной комнате. Все смешалось...

А еще через двадцать минут в проповеди он снова повторил то же самое для всего прихода...Кажется, все проблемы человечества он привык решать одними и теми же словами.

А потом произошло чудо.

После мессы я подошла к большому центральному распятию. Весь приход знает, что Иисус на этом кресте иногда улыбается, и в этом нет ничего удивительного. Но в это утро Иисус не только улыбался: он был, как две капли воды, похож на отца Дариуша... И даже улыбочка у Него была такой же сладенькой! (прости, Господи!)

Я подумала, что сошла с ума.

                                        ***

 - ...Так, может, Иисус таким образом дает мне понять, что через этого иностранца Он Сам мне говорит? – поделилась я с Машей на следующий день.  

 - Что это вы смеетесь? – спросила Лена, заходя в павильон.

 - Да ей вчера Иисус улыбнулся – отцом Дариушем! Ха-ха! – ответила Маша.

 - Лысаковским? – на всякий случай уточнила Лена.

                                              ***

Ну как было над ним не смеяться! Страсть неугомонного отца Дариуша к евангелизации не знала границ и порой ставила его в анекдотические ситуации.

После закрытия Саратовского молодежного форума ребятам полдня пришлось коротать в недостроенном храме - в ожидании поездов. Пустующую алтарную часть застелили одеялами и заняли уставшие парни и девчонки. Это зрелище напоминало распространенную икону «Учитель в окружении апостолов». Возлежащие юные христиане с закрытыми глазами... Отец Дариуш, с вдохновенным лицом восседающий посреди них на стуле... Проповедь о том, что Господь нас любит... Но странность заключалась в том, что проповедь с голосом отца Дариуша звучала … с магнитофона, на полную мощность!

Отец Дариуш оказался своим самым горячим пропагандистом и самым внимательным слушателем собственной проповеди!.. Загадочную композицию дополняли слова на стене  «И слово стало плотью». Но в данном случае «слово» было отдельно, а «плоть» -- отдельно!

Ну не смогли мы удержаться от соблазна и не снять такое на камеру!

                                                                 ***

Сейчас мне не смешно. Не прошло и полгода, как его плоть в самом деле отделилась от «слова». Зато «слово» осталось.

 - Маша, ты уже поняла, как мы назовем сюжет?

 - Знаю: «Жизнь прекрасна», – отвечает Маша. У нее заплаканные глаза.

Говорят, после смерти человек с фотографии смотрит совсем по-другому. Это так и есть. В Кафедральном соборе у дарохранительницы установили большую фотографию отца Дариуша. Молодой священник улыбается нам с портрета в черной рамке спокойно и мудро.

-  Как будто поумнел после смерти,– произносит кто-то из наших.

 А мне показалось, что вот теперь лицо Дариуша по-настоящему стало похоже на прекрасный лик Иисуса. Который жив и любит нас.

***

- Я позвоню в Кемерово? – спрашивает Маша.

- Да там никого нет, я же только что звонила.

- А мне никто и не нужен: я только хочу еще раз услышать от него, что Иисус нас любит.

Ольга Сквирская

Новосибирск 2000