Крест на Самуи

Я  мрачно смотрела на большое распятие над алтарем. Вокруг  шла Месса, на которой я чувствовала себя совершенно чужой: Евангелие на тайском, песнопения  тайские, у прихожан, монахинь и священника желтые лица. Только Иисус на кресте выглядел подозрительно знакомым...

Фиолетовый орнат, накинутый на крест в знак Великого Поста, бородатое лицо, набедренная повязка, а главное – эти четыре гвоздя... 

Вдруг я поняла, что мне все это напоминает... Мой собственный муж Саша сейчас лежит в тайском госпитале после аварии:  в раздробленной ноге четыре металлических штыря, фиолетовая набедренная повязка  (типичная одежда лежачего больного в теплых странах), отросшая борода, которую он пока не может сбрить (рука тоже сломана ), да еще постельное белье фиолетового цвета (почему-то здесь оно не белое, как в России). Ну просто Великий Пост в квадрате...

Две  недели назад я специально приехала на остров Самуи, чтобы ухаживать за ним. Оказалось, что лечение в Таиланде стоит огромных денег, которых нет.  Но делать нечего. Узнав, что здесь есть католическая церковь, я отыскала ее и с третьего раза все попала на Богослужение.

 Вдоль всей круговой островной дороги - неопрятные магазины, вонючие базары, квадратные коробки бедных жилищ. Среди полнейшего отсутствия признаков архитектуры на всем острове – эдакий кусочек Европы:  изящный двухбашенный храм в почти райском саду. В церкви святой Анны вместо окон двери, которые распахнуты во время службы, над каждой по вентиллятору, чтобы не помереть от духоты. За каждой иконой Крестного пути – по голосистому геккону. Прихожане заходят в церковь босиком – здесь принято везде разуваться у входа. 

И вот сижу себе, смотрю на Иисуса на кресте:

«Я тут никого не знаю, кроме Тебя. Помоги мне, пошли хоть друзей каких-нибудь! Мне так одиноко... Одни тайцы...» 

Все же была одна белая женщина. Она-то и ждала меня у входа:

- Как тебя зовут? Ты откуда? Я Мария!

Ничего себе!   Никак  чудеса начались?

Мария довезла меня на своей машине до самого госпиталя, заглянула в палату - познакомиться с Сашей. А в следующий раз пришла с мужем, которого звали... Хосе! (Мы тогда не знали, что в Чили всех зовут Мариями и Хосе, поэтому испытали мистический трепет).

Весь тот день Саша ждал санитаров, которые отвезут его на повторную операцию – с ногой оказалось все непросто, и мы оба страшно волновались.

- Но когда в палату зашли Мария и Хосе, я сразу понял, что  все будет в порядке! – вспоминал потом Саша.

Так и вышло. 

- А почему ты не пригласишь к Саше священника перед Пасхой? – поинтересовалась как-то Мария.

- Да ну, он такой высокомерный!

- Да что ты, отец Майкл очень добрый! Вообще-то он китаец, хотя родился в Таиланде. Дело в том, что его отец  в юности пас овец в одной китайской деревне, и его ежедневный путь пролегал через церковь. Он останавливался и слушал сквозь открытые двери, о чем говорится на Мессе. В конце концов решил покреститься. А потом начались преследования католиков, и он сбежал в Таиланд, в горы. Жениться он решил только на католичке, поэтому долго искал себе невесту. И нашел. А когда родился сын, сказал, что тот непременно станет священником. Это и есть наш отец Майкл!

В Китае по сей день смертная казнь за католичество. Мария с Хосе прожили в Китае больше десяти лет, поэтому всю ситуацию почувствовали на собственной шкуре. Католикам приходилось встречаться подпольно, молитвы проходили при задернутых шторах, тем не менее в эти часы частенько врывалась полиция, обвиняла чилийцев в прозелитизме, угрожала выдворением из страны. 

- И откуда только узнавали! Может, телефон прослушивали? – недоумевала Мария.

Отец Майкл действительно с готовностью согласился навестить Сашу в госпитале. Я удивилась, что в палате от его надменности не осталось и следа: он так душевно общался с Сашей, что тот даже перестал стесняться. Правда, мне показалось бестактным, когда отец Майкл заявил, что скоро станет Сашиным студентом по дайвингу. Он затронул больную тему: тогда было не до дайвинга,  - как бы мужику вообще не остаться инвалидом на всю жизнь...

Но заживление шло быстрее, чем предрекали врачи. Уже на Страстную Пятницу Саше снимали металлические штыри.

- Какой-то кошмар: врач пришел чужой, не знал, что их ввинчивали под  углом, поэтому начал крутить, как коловоротом, и чуть не проделал мне новую дыру. Когда услышал, как я кричу, побежал за моим доктором. Слава Богу, тот легко снял железки.

- Все как у Иисуса, только наоборот: в этот день Ему забивали гвозди, а тебе выкручивают! – пошутила я.

- Я знаю, что он чувствовал! – сказал муж.

Как только Саша научился ходить на костылях, Мария и Хосе начали возить нас в церковь. Мы узнали, что на Самуи есть и вторая часовня. Она не такая красивая, как главный храм, зато ее посещают в основном иностранцы, а Богослужения проходят на английском языке (и никто не разувается на пороге). 

На Мессе играет филиппинский ансамбль, а поскольку все филиппинцы работают в ресторанах и барах, то музыкальное сопровождение придает служению черты заводной дискотеки. В конце Мессы все даже аплодируют! После воскресной службы монахини выставляют во дворе чай, кофе, колу и печенюшки. Прихожане интенсивно общаются, знакомятся.

тец Майкл сказал, что в Таиланде около двух тысячи католиков, не считая туристов, а на Самуи примерно двести. В их числе большинство иностранцев, которые живут в Таиланде подолгу – англичане, немцы, французы, итальянцы. Многие женаты на тайках, воспитывают детей, ведут небольшой бизнес. На Мессы приходят полной семьей. Значительная часть общины – это филиппинцы и этнические китайцы. Не так часто, но попадаются и африканцы. Мы даже подружились с одной такой семьей из  Замбии, а еще с супружеской парой из Хорватии, - они еще помнят школьный русский! 

Все вместе мы помогаем друг другу в житейских делах,  отмечаем праздники, ходим друг к другу в гости и, конечно, приглашаем отца Майкла.

Кстати, он не соврал: не прошло и полгода, как Саша учил его нырять с аквалангом. Священник  сказал, что это мечта всей его жизни. 

Ольга Сквирская