Женская колония

Помощь инвалидам в Питере

Кафе "Татьяна"

Отец Сергий

Ученый с мировым именем

Первый  день молодежной встречи в Казани оказался для нас самым интересным и продуктивным с точки зрения съемок.

Мы с Сашей, оператором Каны и по совместительству моим мужем, находились под сильным впечатлением от чудесной истории строительства храма Воздвижения Креста Господня. Нам рассказали, что город построил для католиков церковь в знак благодарности за то, что Папа Римский вернул Казани чудотворную икону Божьей Матери.  Более того, этот храм явился точной копией исторического храма. Старый храм невозможно вернуть: авиационный институт, разместившийся в здании в советское время, установил внутри  аэродинамическую трубу, и та не подлежит демонтажу.

Зато теперь в городе целых два одинаковых храма. Правда, можно найти «десять отличий»: старый - желто-белый, в классическом стиле, новый бело-голубой; на одном храме две высоких башни звонов, а с другого они срезаны напрочь; на старом храме статуи утрачены, зато на новом храме помимо традиционных ангелов с апостолами установлена статуя Папы Иоанна Павла II -  личное выражение признательности Святейшему Отцу  мэра-мусульманина. Как трогательно...

Какими красивыми и одухотворенными выглядели лица у наших ребят и девчат, когда они смотрели на Казанскую Богородицу, медленно продвигаясь в очереди на поклон к знаменитой иконе, перед которой так любил молиться Иоанн Павел II! У Богородицы было лицо исстрадавшейся женщины, заплаканные опухшие глаза с огромными мешками, а в глазах - бесконечная материнская любовь к каждому лично, кто вглядывался в Ее лицо. 

                                                ***

Уже вечером всех нас на автобусах увезли в волжский санаторий. А там пошло-поехало - целыми днями беседы, проповеди, Богослужения.

Для молодежи неплохо, а для телевизионщиков – хуже не придумаешь: не самый выигрышный материал. Поэтому мы с Сашей изнывали от скуки.

- Может, хоть у епископов возьмем по интервью? – безо всякого энтузиазма предложил Саша, увидев на выходе из корпуса епископа Клеменса Пиккеля в парадной сутане. - Вон он какой красивый. 
Я подошла к Владыке.

- Но сейчас я занят: у нас по расписанию визит в православный монастырь, - объяснил епископ свой отказ. 
К нему подошли остальные епископы, такие же нарядные.

- Так, может, вы и нас возьмете с собой? – пришло мне в голову. – Мы поснимаем. Где еще православные с католиками так дружат, как здесь!

- Ну хорошо, только быстро в машину, – согласился епископ Клеменс, и мы побежали за аппаратурой.

- Нас пригласил сам настоятель монастыря – хочет показать новый храм с иконой Грузинской Божьей Матери, - объяснил нам епископ Клеменс в пути. – Но мы едем не столько посмотреть монастырь, сколько встретиться с иегуменом Сергием.

- Кто такой?

- Это старенький священник с очень интересной судьбой...

- Я все думаю – он, не он, - вступил в беседу сибирский епископ Иосиф Верт. – Когда-то мне написал один православный священник из Казани, что хочет перейти в католичество. Я посоветовал ему не принимать поспешных решений, мы долго переписывались, в конце концов он остался в православии.

- Может, это он и есть. Когда я только что стал епископом Юга России, то прибыл с визитом в Казань, и какой-то старичок подошел ко мне и вручил католический Миссал со словами: теперь вы, католики, и сами справитесь, я вам больше не нужен. Дескать, возьмите обратно! Оказалось, что до возрождения церковных структур, зная, как много здесь католиков без священников, этот православный священник все эти годы в полном смысле слова их окормлял.

- Разве так можно? – усомнились мы.

- А у него было официальное разрешение Папы Римского – Иоанна Павла Второго. Да-да, он обратился с просьбой к самому Святейшему Отцу, и тот благословил его на служение! Католический Миссал он раздобыл себе в Германии. Однако если бы не этот Миссал, я бы и сам не поверил!  Я был потрясен: православный священник – и служил Мессы католикам! Вот где единство!

Монастырь оказался лубочно-живописным: яблоневая аллея, сверкающие купола, новенькие церкви на берегу красивейшего озера. Кстати, согласно преданию, в нем атаман Стенька Разин утопил клад...

Молодой надменный священник по поручению настоятеля провел для епископов содержательную экскурсию по новому храму и отдельно рассказал историю о чудотворной иконе за стеклом. Напялив платочек, я таскала за Сашей тяжеленный штатив, стараясь не попадаться в кадр. Попыталась между делом поклониться Грузинской Богородице, но вышло поспешно и суетливо.

«Или паломничество, или работа», - вздохнула я.

Святой источник был оформлен весьма современно, в виде небольшой часовенки, внутри которой сияли белый кафель да импортная сантехника. Святая вода подавалась через специальные блестящие краники. Священник выдал по пластиковому стаканчику каждому епископу – «водицы испить», а нам с Сашей - нет. Мокрые, уставшие, мы чувствовали страшную жажду. Я тихонько подошла к епископу Пиккелю, как к самому демократичному, подергала его за обшлаг сутаны, выпросила освободившийся стаканчик,  налила нам святой воды из-под крана. Вот оно счастье. Саша тоже выпил, не опуская камеры.

 Потом нас всех повели самый дальний угол монастыря. Старенький иегумен жил в низенькой келье, из которой выдвигался минут семь, опираясь на свою палку.

Несмотря на лето, дедушка был в валенках, в толстой заношенной сутане, на голове у него был клобук, а на глазах очки с толстыми стеклами в старомодной коричневой оправе. Его сопровождал игривый котенок по имени Сашка, с которым тут же принялся забавляться молодой священник. При отце Сергии с него слетела всяческая солидность: он сразу стал похож скорее на почтительного внука, чем на строгого пастыря.

- Да, это он! – опознал дедушку епископ Верт. – Отец, вы помните меня?

- Конечно, я до сих пор храню ваши письма! - отец Сергий тоже был очень рад встрече.

С епископом Пиккелем они сообща помянули немцев-католиков, которые в большом количестве населяли Казань в советские времена. Разговор шел то на русском, то на немецком, которым, как оказалось,  прекрасно владел седой дедушка.  Он все порывался пойти поставить чай, а епископы хором отговаривали его.

- Тогда я подарю вам свои книжки, - и отец Сергий надолго исчез за дверью.

Наконец, вынес целую стопку катехитической литературы для прихожан, которую самолично надписал, и раздал по книжечке каждому епископу, и мне в том числе, и даже Саше. (Я злорадно посмотрела на молодого батюшку, который даже воды нам не подал).

Сфотографировавшись с отцом Сергием на прощанье, епископы двинулись к выходу.

Батюшка сунул мне красных яблочек, которые подобрал под ближайшей яблоней, и благословил нас с Сашей вослед.

- О чем вы разговаривали с ним на немецком? – спросила я епископа Пиккеля уже в машине.

- Он сказал, что в детстве с матерью ходил в католический храм, - сказал епископ Пиккель. – Старый наш храм, конечно.

- Вот почему он хотел перейти в католичество, - сообразила я.

- На удивление образованный батюшка, - заметил Саша. – Языки знает.

- Так он же был в миру известным ученым, часто ездил за границу по всяким симпозиумам, - ответил епископ Клеменс.

- Ого! А чем он занимался?

- Не знаю точно, - сказал епископ Пиккель.

Я взглянула на заднюю обложку своей брошюры - там располагалась информация об авторе.

«Сергей Златоустов... советский ученый... работал в Казанском авиационном институте... известен за границей... В пятьдесят лет решил отойти от мирских дел...»

- Ха! Смотрите: кажется, он работал в том самом институте, который располагается в католическом храме! Ну и дела! Можно сказать, что он трудился прямо в католической церкви!

Епископы дружно принялись изучать корочки подаренных брошюрок.

- Похоже, что да, - согласился удивленный Пиккель.

- Вот так сюжет, - изумился Саша.

- Прямо от Господа: из рук в руки! – подтвердила я.

Ольга Сквирская

Казань 2009

 

Казань - пример дружбы религий

Взлеты и падения "Каны"

Только представьте себе: после десятилетия сидения в сыром монастырском подвале вдруг, как в сказке, я очутилась на тропическом острове в синем океане... Хотя злые языки говорят, что из киностудии "Кана" я ушла не по своей воле, - можно сказать, меня "ушли":-)
Примерно так и было. Зато теперь я просто обязана пожать руки своим "обидчикам" за то, что все так удачно сложилось!

И вот, спустя годы, сидя под пальмой на золотистом песке и наблюдая за яхтами в изумрудном водном просторе, я вспоминаю и обдумываю все, что произошло.
К чему?
Да к тому, что "Кана" - это больше, чем "Кана". Осознать - значит, приблизиться к истине.
И потом, все же я свидетель того, как все начиналось...

***

Начало сибирской католической студии "Кана" явилось ее кульминацией.
Двое крутых польских профессионалов в сутанах, собрав вокруг себя и обучив местных талантливых ребят мастерству на хорошем европейском уровне, создали поток замечательных фильмов, клипов и сюжетов о жизни Церкви в России, рассылая их по католическим приходам страны, по фестивалям и по европейским эфирам.
Как могло случиться, что через десяток лет развития студия позорно спустилась на уровень провинциальной самодеятельности, разогнав или растеряв обученные кадры? Кому все это мешало? В чем логика?
Самое поразительное в том, что, похоже, этого головокружительного падения киностудии никто в католической среде не заметил - ни начальство, ни зрители. Почему?

***

- Официант, что у меня в чашке - чай или кофе?
- А вы что, разве не отличаете по вкусу?!
- Нет.
- Ну и какая вам тогда разница?
(Анекдот)

Я заметила, что у многих лиц духовного сана и прихожан почему-то напрочь отсутствует художественный вкус. Возможно, католические зрители пропустили не столько падение "Каны", сколько расцвет, - в частности, не заметили того, какими замечательными были первые фильмы и сюжеты "Каны"?

Общее мнение католических зрителей состоит в том, что искусство должно ВОСПИТЫВАТЬ, а не РАЗВЛЕКАТЬ. Ведь воспитание легко не дается: надо себя заставлять. Заставить себя  просмотреть от начала до конца скучный религиозный фильм. Или прочитать нудную катехитическую статью, к тому же напечатанную мелко и невыразительно. Или выслушать проповедь, которую священник невнятно читает по бумажке, да еще с иностранным акцентом, да еще с паузами после каждой фразы...
Вот этот налет "мученичества" и делает необязательным такие вещи, как профессионализм и творчество.
Но ведь законов психофизиологии никто еще не отменял. Спрашивается, для чего нужна драматургия в фильме? Или соблюдение строгих правил при монтаже? Или тщательный отбор фраз для "синхрона"? Неужели для "професионализма ради профессионализма"?
А вот и нет: для лучшего психологического восприятия.
Однако если зритель настроен жертвенно, то безо всякой критики и так скушает все, что ему предлагают "воспитатели": бедняга готов к "подвигу".

Помню, один из многочисленных директоров "Каны" даже сформулировал это в принцип:
- Фильмы надо делать не ИНТЕРЕСНО, а РЕЛИГИОЗНО! ИНТЕРЕСНО все равно не получится: про Бога - чего там интересного.

А другой наш директор, напротив, поставил себе цель - преодолеть априорную сложность религиозного материала - и работать интересно. И победил!
Но почему-то именно его фильмы - драматургичные, остросюжетные, увлекательные - вызвали у благочестивых зрителей самое активное недовольство. Зато традиционно нудные нравоучительные сюжеты и передачи те же люди проглатывают без нареканий. Может, в церкви не любят талантливых?

Практика показывает, что нет ничего проще, чем сделать скучный фильм: для этого не потребуется ни профессионализма, ни творческих мук. Но!
СДЕЛАТЬ можно, а СМОТРЕТЬ нельзя.
Тем не менее ведь смотрят, возразите вы! Пожалуй. Работают над собой, зевают, но смотрят, - религиозно же. (Чем-то все это напоминает "совок". Стоило перестройку затевать!)
Может, в церкви чего поправить?

***

Хотя не стоит преувеличивать. На Фейсбуке "Кана" иногда выкладывает современную продукцию. Прошли времена, когда приходилось рассылать по почте кассеты с записью "Католического видеожурнала" по всем приходам России, Казахстана и Средней Азии, - Всемирная паутина до минимума сократила путь между производителем видеопродукции и потребителем. 
Также прошли времена, когда русскоговорящим католикам предлагали фильмы, клипы, передачи, - теперь это в основном безрадостные записи религиозных лекций, снятые как  придется.
Что касается "благодатной аудитории", то зачастую под сюжетом стоит всего один "лайк", и принадлежит он ... нынешнему директору "Каны" :)

***

- Вы умеете играть на рояле?
- Не знаю, не пробовал.

Мне довелось сотрудничать более чем с десятью директорами "Каны".
Практически все они были либо священниками, либо монахами, и настоящих профессионалов среди них оказалось всего двое. Зато каких!
Оба имели солидный опыт успешной работы на государственном телевидении Польши. Оба обладали безошибочным чутьем и вкусом. Кроме того, им удалось зажечь в "Кане" тот заразительный огонек, который верующие называют "Святым Духом".

Священник, пришедший им на смену, не был профессионалом в области кино, зато был настоящим христианином: он обладал  честностью, которая дорогого стоит. Он не скрывал, что он не знает телевизионного ремесла, поэтому решил для себя, что лучшее, что он может сделать, - это не мешать работать тем профессионалам, которых взрастили польские телевизионщики. Низкий поклон ему за это: при нем студия "Кана" продолжала работать на том же высоком уровне, что и прежде.

К сожалению, это был последний адекватный директор... Он оказался исключением, подтверждающим общее правило.

***

- Боже, дай мне миллион! Дай миллион! Прошу Тебя!
Голос с небес:
- Ты, Абрам, хоть бы лотерейный билет сходил купил!

Остальные директора были похожи между собой, как капли воды, несмотря на разницу в возрасте, образовании, национальности.
Во-первых, все, как один, демонстративно игнорировали профессионализм. Этим они  напоминали детей, которые играют то в парикмахеров, то в космонавтов, то в "больницу". Может, не стоило так буквально понимать стих "Будьте как дети"?
Так вот, они понарошку, как дети, "играли в телевидение". Лишь на том основании, что каждый иногда по вечерам смотрел телевизор, считали себя полностью компетентными во всех вопросах телевизионного ремесла.
В результате каждый из них заново "изобретал свой велосипед" и "наступал на собственные грабли".

Во-вторых, все они имели сходное понимание ОТВЕТСТВЕННОСТИ - по принципу "что хочу, то ворочу", или "я начальник, ты дурак".
Сталкиваясь с вопиющим антипрофессионализмом, я говорила им об этом, а слышала в ответ: "Это не твоя ответственность, это моя ответственность!"
"Так ОТВЕТСТВЕННОСТЬ же, а не БЕЗОТВЕТСТВЕННОСТЬ," - возражала я и... дальше понятно?

В-третьих,  безответственность и бездеятельность прикрывалась, как ни странно, верой в Господа Бога: дескать, вполне достаточно молиться и уповать, и все остальное приложится, типа "Бога одного хватит" и т. д.
В общем, бедная киностудия снова и снова ввергалась в очередной кризис, оказываясь на грани развала. При этом очередной директор в сутане вновь со словами "Все в руках Божьих" сваливал на Господа Бога все, что натворил. Сколько начинаний было таким образом зарублено на корню...

В-четвертых, как я заметила, ни один священник-директор почему-то не страшился завалить порученное ему дело. Возможно, знал, что его по-любому не уволят и даже "по-христиански" простят, в худшем случае переведут на другое дело (которое он так же завалит без особого ущерба для себя).
Не могу не привести в пример вопиющий случай: одного такого начальника поставили руководить делом, за развал которого его сняли десять лет назад, - и предоставили новый шанс завалить восстановленную работу!

В-пятых, между властью и интересами дела священник-начальник обычно выбирал власть и амбиции, жертвуя самим делом. Например, не в силах вынести инакомыслия, решительно избавлялся от строптивого сотрудника, пусть даже тот был хорошим специалистом.

Вот показательный диалог, который произошел у меня с одним из священников-директоров:
- Этот фрагмент мне не нравится - вырежи его!
- Хорошо, вырежу.
- Ты со мной согласна?
- Я же сказала, что вырежу.
- Но ты согласна?
- Это имеет значение?
- Имеет, потому что здесь будет работать только тот, кто со мной согласен!

...Вот я и не работаю.
- У нее тяжелый характер, - говорят обо мне. - Говорит то, что думает.

На одном христианском сайте прочитала размышление священника про Апостола Павла: дескать, все мы должны быть такими, как он - то есть горячими, а не тепленькими, а еще деятельными и целеустремленными.
"Интересно, сколько бы такой Павел продержался бы в "Кане"? Через сколько бы дней его бы выперли?" - подумалось мне.

***

- Сколько людей работает в Ватикане? - спросили Папу Римского Иоанна Павла II.
- Половина, - ответил Святейший Отец.


Не нами придумана фраза "Кадры решают все". Так везде, в том числе и на католической киностудии.
Дело осложняется тем, что в церковных организациях не любят платить работникам большую зарплату, потому что работу трактуют примерно как "служение". То есть что-то, конечно, платят, но на порядок меньше, чем на аналогичных светских предприятиях.
Вот и получается, что "лохов", готовых "служить", насчитывается не так много (кстати, одним из таких была... я:). Зато - куча всевозможных прохиндеев разных видов.

1. Это люди с ослабленными способностями к социальной адаптации: те, кто не получил образования, или у кого разные психические проблемы.
2. Это люди, рассчитывающие подучиться в студийной обстановке ремеслу с надеждой подыскать себе место получше.
3. Это профессионалы, преследующие свой интерес (тайком использовать аппаратуру для выполнения "левых" заказов, таксовать на студийной машине и т. д.).
4. Это люди, рассчитывающие на улучшение своего финансового положения за счет карьерного роста в рамках студии и готовые к интригам с целью "подсидеть" коллегу.

За все годы я встретила лишь нескольких человек, у которых вызывала интерес сама работа, и готовых делать дело за небольшие деньги. Но они продержались недолго и - увы! - ушли не по своей воле.

Я долго думала, отчего так. Вот мое предположение: у непорядочного человека выше степень свободы, чем у порядочного.
Ему не "в лом" прочитать чужое письмо, обыскать чужой стол, запустить клевету, подольститься к начальнику, написать анонимку, стравить друзей, настроить в нужном русле коллектив на перекурах и чаепитиях - да еще с цитатами из Священного Писания на устах.
Заметим, что подобный работник не отягощен трудом - он умеет виртуозно придумывать причины, по которым порученная ему работа не может быть выполнена, зато всю энергию тратит на достижение своей цели. Рабочие поручения он выполняет по циничному принципу старого шуточного тоста "Давайте выпьем за именинника - нам все равно, а ему приятно!"
А истинная его цель - занять место потеплее, или создать себе комфортные условия для пьянства на работе, или "сесть" на аппаратуру.
Таких людей трудно вывести на чистую воду (они слишком хитры), зато сами они лихо убирают всех, кто мешает им в осуществлении цели. Вот почему из студии один за другим исчезали порядочные люди.

Но куда смотрит церковное начальство, спросите вы?
Священники-начальники, как правило, не готовы к мирской жизни, которая описывается "законом джунглей". Они не распознают негодяев, не могут отличить хорошей работы от плохой, не чувствуют, когда "ведутся" на манипуляции наркомана или алкоголика, зато падки на лесть. А все почему?
Монахи, приняв вечный обет послушания и, как следствие, зависимость от настоятеля, зачастую самодура, отыгрываются на мирянах-подчиненных по принципу "дедовщины", в свою очередь требуя безоговорочного послушания  (хотя те не давали никаких обетов). В итоге рабочие отношения у них складываются только с подхалимами.
 
И еще одно: неприспособленные к жизни директора категорически не в состоянии выслушивать плохие новости, поэтому при малейших проблемах, накричав на "вестника", спасаются из студии бегством, пустив все на самотек, - авось Господь все наладит. Вместо того, чтобы принять решение...

Прибавим к этому кучу чисто церковных предрассудков: правильные вроде бы фразы "не суди, да не судим будешь", "сами мы не без греха", "прости грешника" - используются начальниками для оправдания собственной бездеятельности и попустительства.
Так, на студии годами работал наркоман. Он и не думал менять своих привычек: когда его ловили на злоупотреблении, он "по-христиански" в семидесятый раз просил прощения, и директор его "по-христиански" прощал. Обоим нравилась эта игра.

Не секрет, что здоровые рабочие отношения должны быть построены на КАЧЕСТВЕ работы, и только. Но что значит "качество" работы применительно к  церковной киностудии? Предмет весьма расплывчатый.
Любой директор светской фирмы, как правило, хочет прибыли, которая в конечном счете определяет качество работы, - с этим все ясно. Понятно так же и то, что его нисколько не интересуют "отношения в коллективе", и что он не станет тратить ценное время-деньги на эти разборки.
Понятно, что он не позволит сотрудникам диктовать ему, кого принять, кого уволить.
Понятно, что у его сотрудников не должно быть времени заниматься "выяснением отношений" в рабочее время.
Думаю, что это определяет здоровые трудовые отношения.

Смог бы нормальный руководитель управлять, скажем, коллективом "Каны", никого не уволив? Уверена, что да.
Во-первых, он сместил бы акцент на качество и скорость работы, и сотрудники вложили бы всю энергию не в интриги, а в свой профессиональный рост. А кто против, сам покинул бы студию. 
Во-вторых, начальник по-хозяйски отнесся бы к собственным материальным ресурсам и все поставил бы на контроль.
Заведующий камерами не смог бы без спросу ни якобы "уносить камеру на профилактику", ни запрещать пользоваться ей другим операторам, ни самому отлынивать от студийных съемок.
Оператор-наркоман не смог бы беспрепятственно принимать препараты в рабочее время и безнаказанно ломать и терять аппаратуру в состоянии измененного сознания.
Шофер не смог бы "таксовать" на студийной машине в рабочее время.
Исчезла бы куча бездельников, которые якобы "учатся монтировать" в свое свободное время, не принося пользы студии.
Остались бы те, кто согласился бы честно работать на предложенных условиях.
Все так просто - привнести чуть-чуть личной ответственности в дело.

***

"Даром получили, даром отдавайте".
(из Евангелия)

За много лет работы я столько бесценного и замечательного получила от первых польских профессионалов - отца Войцеха, брата Дамиана и их коллег с телевидения и кино, что посчитала, что должна все передать дальше, поэтому никогда не отказывалась обучать новичков и тем самым продвигать дальше традиции ремесла.
Каков результат? В лучшем случае "ученики" перешли на светские телевидения или в рекламные компании, в худшем - объединились на студии против меня, чтобы выжить меня и занять освободившееся после меня место. (А того, кто не запятнал себя непорядочным поведением, тоже рано или поздно выжили.)

Учить было очень сложно: далеко не все желали тратить на обучение душевные силы, а некоторые даже жаловались начальству. 
В чем была проблема? Думаю, в том, что мои потуги удержать профессиональное качество на первоначальном европейском уровне, заданном поляками, казались всем ненужным и излишним перфекционизмом. Сотрудники единодушно хотели работать поменьше, получать побольше и ходить на работу пореже, а я мешала, создавая избыточное напряжение. Неудивительно, что все закончилось бунтом против меня.

***

Дети в подвале играли в гестапо...
Из детской страшилки


Я пришла к выводу, что многие священники не различают добра и зла.
Только этим я могу объяснить поведение одного священника-директора: он регулярно вставал на сторону жалобщиков и интриганов и всерьез принимался меня... увольнять, затем всякий раз передумывал. Раз десять. И так примерно год. Сколько ж можно, товарищи фашисты!

Представьте себе, что на ваших глазах целый год десять человек устраивают травлю одному, который в это время работает за всю студию... Разве не пора вступиться?
- Но ведь ВСЕ против тебя, - говорил он. - ВСЕ не могут быть неправы!

Ничего подобного: когда ВСЕ бьют одного, они ВСЕ автоматически неправы. Это Закон Крови, и не я его придумала.
Другое дело, почему так случилось? В чем я виновата?

"Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать", - сказал Волк из басни Крылова. Думаю, суть в этом: одним я мешала, другие имели свою выгоду, третьи сообразили, что после моего ухода освободится должность и средства. 
Так или иначе, но "все били одного" - на глазах священника-директора. А тот не заступился. Думаю, что тоже побоялся идти против всех. А потом поспешно уволился.
Тот, кем его заменили, оказался еще хуже.

***

"Причина господства атеизма состоит в том, что у католиков слова расходятся с делами".
Римский Папа Павел VI


...Так я и не поняла, зачем на должность директора было назначать человека, которого уже снимали с этой должности за развал работы... Чуда ждали?
Я терялась в догадках: может, это происки спецслужб?
Говорят, один из маневров спецслужб по ликвидации неугодной организации - путем интриг подсунуть на должность руководителя организации плохого работника, который сам все прекрасно развалит.
Согласно этой логике, именно такой директор способен был свести на нет деятельность блестящей некогда католической киностудии.
Что он и сделал. Только никто этого почему-то не заметил.

***

Если вы обидели кого-то зря,
Календарь закроет этот лист!
К новым приключениям спешим, друзья!
Эй, прибавь-ка ходу, машинист!
(Из песенки "Голубой вагон")

Никогда не любила этой песенки - из-за дурацкого второго куплета. Дескать, если обидел кого-то зря, то не бери в голову! Какое-то "прощение наоборот": обидел, так прости сам себя - и жми дальше, авось лучше получится... Как можно такое написать для детей!

Кстати, ни один из "Каны", из тех, кто меня бесспорно обидел, так и не попросил у меня прощения. Не то, чтобы "не ведают, что творят", особенно священники, - думаю, они просто простили сами себя - прямо по песенке "Голубой вагон". Говорят же, будьте, как дети!
"Прости сам себя" в таком контексте - это еще одна уловка в трактовке христианства себе в оправдание. Вот они и простили сами себя.
Ну и ладно. Главное, я их тоже простила.

Кое-кто мне сказал, что сама во всем виновата - дескать, тяжелый характер. О-о! А у кого легкий?
И вообще я считаю, что не конструктивно на работе заниматься обсуждением характеров. Это все имеет не большее отношение к работе, чем цвет глаз.
А что же тогда имеет? ПОСТУПКИ! За каждый поступок мы несем личную ответственность, и не только перед людьми. Между прочим, даже человек с самым тяжелым характером в состоянии последить за собой и проконтролировать свои поступки.
Например, кому не знакомы такие чувства, как ревность, зависть, жадность? Таких навалом. 
Плохо другое - когда подобные чувства руководят поступками или когда определяют рабочие отношения.
Так вот, могу публично признаться, что за мои ПОСТУПКИ мне не стыдно.
А характер - извините, это уж мое личное дело.

***

Любая ситуация дается нам во благо. Это урок Судьбы, если хотите.
Какие же уроки вынесла я из "Каны"?
Попробую сформулировать.

1. Не бояться негативных ситуаций - опыт показывает, что все к лучшему: выгонят из подвала - окажешься на берегу моря:)
2. Использовать любую ситуацию, даже негативную, как пищу для творчества.
3. Продолжать говорить то, что думаю. Даже если это нанесет мне материальный ущерб:-)
4. Не ввязываться ни в какие церковные "служения". Служить только себе и своей семье.
5. Закрыть кредит доверия людям в сутанах. Отныне я подхожу к ним, как к обычным людям, от которых можно ожидать, чего угодно - как хорошего, так и плохого.
6. Не жалеть о добре, за которое тебя не поблагодарили.
7. Не ждать благодарности от конкретных людей - она может прийти из совсем другого источника.
8. Простить обидчиков. Господь и так наказывает их - круче, чем это сделала бы я.
9. Делать то, что нравится, а деньги пусть сами меня найдут.
10. Постараться быть счастливой - это лучшее, что я могу сделать для Бога:-)  

Ко Самуи
2554

Католики и акупунктура

 

В благотворительной амбулатории при Алматинском католическом приходе занимаются акупунктурой. Корейский священник отец Диего - мастер своего дела. Оказывается, древняя восточная медицина не противоречит христианству:)  Сюжет сделан для Католического видеожурнала на киностудии "Кана", в начале 2000-х. Съемки Дмитрия Смолярова, монтаж Ольги Сквирской.

ПАЛОМНИКИ

Сценарий - это всего лишь форма. Вымысла здесь меньше, чем мне бы хотелось:)   

                                                

                               Сценарий для игрового фильма

Явление 1

Новосибирск 2000. 
Теплый июньский вечер. Только что закончилась Месса. По мощеному двору католического Кафедрального собора туда-сюда снуют прихожане в панамах, кепках и соломенных шляпках - с рюкзаками, чемоданами и походными сумками. Журналистка и Оператор тащат к большому красному «Икарусу» кофр с кинокамерой, зачехленные штативы и рюкзак с софитами. Мимо спешит Епископ, все еще при сутане.

Явление 2

В автобусе душно и шумно. Паломники громко спорят из-за мест, стараясь перекричать машинный гул.

Сестра Тереза: Выйдите все обратно! Никто не зайдет в автобус, пока я своими глазами не увижу его паспорт. У всех есть печать о российском гражданстве?

Пассажирка: А у меня нет печати в паспорте! (ко всем сидящим): Пусть автобус заедет ко мне домой за моим заграничным паспортом!

В салоне появляется Епископ – уже без сутаны, в белой бейсболке. Он медленно пробирается по салону, кивая каждому в отдельности.

Узнав, в чем дело, Епископ забирает в свой «Форд» беспаспортную паломницу, и автобус трогается. Съемочная группа на последнем сидении достает яблоки и помидоры, но тут монахини затевают Розарий. «Икарус» выезжает из Новосибирска.

Явление 3

Ночь в автобусе. Журналистка ворочается, пытаясь натянуть одеяло одновременно на коленки и плечи. Вдруг к ней подсаживается нежданная соседка, женщина неопределенного возраста с косящими вовнутрь глазами.

Женщина с косящими глазами: Давайте знакомиться, меня зовут Нина Ксендзова. Вы не поверите, вот мне уже сорок девять лет, а мне никто моих лет не дает! Это потому что я сплю без подушки, а ноги кладу выше головы, на две подушки. Постарайтесь привыкнуть к этому, и будете всегда молодой! Как вы думаете, сколько мне лет? (сует ей свой раскрытый паспорт). Правда, в этом автобусе я глаз не могу сомкнуть, потому что привыкла – ноги выше головы! А епископ наш – тому тоже никто его возраста не дает. Для меня он просто мальчик! Как меня десять лет назад окрестил, так все тот же.

Журналистка делает вид, что спит.

Явление 4

Утро в деревне. Один за другим паломники просыпаются и выползают из автобуса. На дороге перед автобусом стоит Епископ и машет рукой. Шофер, обнажив боковые внутренности машины, копается в них инструментами. Одна из пассажирок отпрашивается у сестры Терезы навестить родных, пока автобус в ремонте. Паломники в поисках колонки разбредаются по всей деревне мелкими кучками. По дороге, обрамленной седым пушистым ковылем, шагает местная старушка.

Оператор: Это что за деревня?

Старушка: Это Карасук. А вы кто такие? Католики? А почему не христиане?.. Казахстан где? Да сразу за Карасуком! (показывает пальцем). До таможни уж рукой подать.

Мимо едет трактор и тянет прицепом цистерну с раствором.

Оператор: Странная у них тут техника!

Всякий входящий в автобус держит в руках букетик ковыля. 

Сестра Тереза: Мы уже начинаем опаздывать на Торжество Церкви в Казахстане. Садимся! Кто отсутствует?

Девушки из Бердска: Нет Галины. Она ушла к родственникам.

Сестра Тереза: Я подумала, что ремонт продлится дольше, и отпустила ее на час. Ничего, полчаса подождем.

Девушки из Бердска тихонько запевают на два голоса. Вдруг раздается пронзительное, правильно поставленное меццо-сопрано.

Нина Ксендзова: «У любви, как у пташки, крылья, ее нельзя-а-а ни-икак поймать! Тщетны были бы все усилья, но крылья ей на-ам не связать!»

Девушки из Бердска восторженно аплодируют.

Нина Ксендзова: А вы попойте с мое! Тридцать лет в хоре на три буквы!

Оператор: Это что за хор – на три буквы?

Нина Ксендзова: Да просто х-о-р, да и все. В оперном театре. У меня грудная клетка знаете какая? Когда соседи-наркоманы мне ребро сломали, так я даже в больницу не ходила: все само прошло!

Девушки из Бердска: А нельзя ли на них в милицию пожаловаться?

Нина Ксендзова: Чтобы они мне еще одно ребро сломали?

Все приступают к завтраку.

Оператор (Журналистке): Ты почему ешь колбасу со шкурками? Аппендицит пока еще не вырезали? Ну так вырежут! Он как раз от них и бывает. Они же из искусственного материала!

Журналистка: Ты-то почем знаешь?

Оператор: Я про колбасу все знаю, я снимал. Я вообще много чего знаю.

Девушки из Бердска (уважительно): Саша, а что вы снимали?

Оператор: Да много чего. Недавно в зоне был, снимал голосование у зеков.

Нина Ксендзова: Я в зоне тоже бывала – с концертами: «Любо-овь, любо-овь, любо-овь, любо-овь! Любовь дитя, дитя свобо-оды…»

Сестра Тереза (подходит к ней по ряду с Розарием в руках): Если сами не хотите молиться, так другим не мешайте!

Нина Ксендзова: Простите, у нас тут ничего не слышно…

Сестра Тереза: Зато у нас все хорошо слышно!

Девушки из Бердска (тихонько): Хи-хи-хи!

Явление 5

Посреди бескрайней степи вдруг возникает одинокое кирпичное здание со шлакбаумом. Российская таможня. Возле нее стоит знакомый «Форд», рядом улыбается Епископ в бейсболке.

Епископ: А что это вы здесь делаете? Вы уже должны быть чуть ли не в Павлодаре!

В автобус входит здоровенный таможенник в берете. Бегло осматривает верхние полки и пробирается обратно.

Таможенник (уважительно глядит на монашку): Чего мне вас проверять, когда вы люди сугубо верующие!

Явление 6

Автобус достигает казахской границы.

Сестра Тереза: Все достали паспорта!

Девушка из Бердска: Я не могу найти свой паспорт! Что делать?

Дама в шляпке: А в куртке? А в сумке?

Оля из Бердска: Нет! Тетя Галя, я его вам отдала!

Тетя Галя из Бердска: Что это ты такое говоришь? Ты ко мне вообще не подходила!

Оля: Тогда где же он?

Тетя Галя: Я точно помню, что никакого паспорта твоего я в глаза не видела! Сами засунут куда попало…

Оля: Да замолчите вы, тетя Галя!

Тетя Галя: Люди добрые, что же это делается! Вот грубиянка!

Сестра Тереза: Еще вчера паспорт был. Я бы не пустила в автобус без паспорта!

Оля: Нашелся!! Ура! Он был под сиденьем на полу!

Казахские пограничники, закончив проверку, покидают автобус.

Девочка Таня: Ой, я забыла свои очки на колонке в Карасуке!!

Епископ уводит ее к себе в машину. «Форд» заворачивает обратно в Россию. Автобус двигается с места, паломники облегченно вздыхают и вытаскивают еду. Но тут монахини просят всех достать Розарии.

Явление 6

Степь. Автобус сломался. Между колесами лежит на спине пожилой шофер. Паломники высыпали на свежий воздух, нюхают полынь, собирают цветы. Подъезжает «Форд» с Епископом и девочкой Таней в темных очках. Журналистка пытается уговорить Оператора взять в руки камеру.

Журналистка: Саша, ну посмотри, какие все красивые с цветами!

Саша: Да не успею я, сейчас поедем. Не волнуйся ты: когда он в следующий раз сломается, мы все снимем!

Явление 7

Автобус останавливается возле канала Иртыш-Караганда.

Журналистка (шоферу): Простите, долго будем стоять? Мы успеем сделать съемки?

Пожилой шофер (мрачно): Успеете. На этот раз мост полетел.

Оператор, присвистнув, пошел расчехлять камеру. Оба шофера переодеваются, спускают колесо и лезут под машину. Шофер «Форда» снаружи помогает им советами.

Паломники весело занимаются своими делами: парни бегут купаться на канал, монашки в камышах смачивают ноги, задрав черные подолы. Девушки из Бердска с Епископом подходят к стаду коров. «Форд» едет в ближайшую деревню за молоком.

Девочка Таня: Ах, как здесь пахнет! Какой-то невзрачный горошек, а запах как у роз!

Епископ: Да, те, кто сидел в здешних концлагерях, до сих пор вспоминают этот степной аромат!

Девочка Таня: А вот гипсофила! В городе она такая дорогая – по двадцать пять рублей веточка, а тут бесплатно растет!

Журналистка (оператору): Саша, мне вон тех монашек в камышах, затем коров – через Епископа, потом шоферов под автобусом! И гипсофилу, которая по двадцать пять рублей.

Оператор деловито направляется к монашкам, которые сразу же застенчиво прикрывают ноги. Епископ на фоне  коров рассказывает про детство, про свою корову и про концлагеря. На мосту мальчишки виртуозно ныряют в канал.

Оператор: Эй, пацаны, ну-ка еще разок!

Меняет ракурс и случайно ловит в кадр полную женщину в нижнем белье на втором плане. Та было укрылась под мостом, чтобы переодеться, и теперь отворачивается, прикрывшись руками.

Оператор: Ну и ну... Это называется «сам себе режиссер»!

Явление 8

Смеркается. Оба шофера по-прежнему лежат под автобусом. Паломники сидят на траве вокруг Епископа.

Епископ: …И было мне тогда семь лет. На восьмое марта наш класс собрался у девочки. Как обычно, праздник совпал с Великим Постом. Мама отпустила меня на вечеринку и сказала, что сладкое есть, так и быть, можно, но танцевать – нет. И когда все затанцевали «Еньку», я еле усидел на месте. Мне так хотелось присоединиться ко всем остальным!

Журналистка (Оператору): Саша, снимай же!

Оператор: Да у меня давно все аккумуляторы сели.

Епископ: ...Смотрю – кое-кто из моих друзей-католиков уже вовсю отплясывает! И я начал сам себя убеждать: разве они танцуют? Они же просто прыгают! Танцевать нельзя, но прыгать-то можно! И я запрыгал вместе со всеми. Так упрыгался, что вечером еле дошел до дому. Сразу повалился на диван. И тут вошла моя мама. Она уже обо всем знала... Мама сказала только одно: «В воскресенье – на исповедь!»

Солнце почти село. Фирменный закат Казахстана – на безоблачном небе идеально ровный переход цветов, от голубого к оранжевому. Ужин на траве.

Епископ: Господи, благослови эту пищу! (крестит).  Сестра, раздайте всем хлеба! А чтобы всем хватило, то тот, кто взял кислого молока, путь не трогает сыр: или сыр, или кислое молоко!

Оба шофера все еще под машиной.

Епископ: Настала пора для вечерней молитвы. Поднимите руки, кто взял с собой часословы?

Поднимается несколько рук.

Голоса: Они в автобусе.

Сестра Тереза: Отец Епископ, в автобус сейчас заходить нельзя – колесо спущено.

Епископ: Жаль. Вообще-то сейчас мы уже должны быть на Святой Мессе в Караганде - там идет Крестный ход... А что, если мы пройдет Крестным ходом по степи?

Все бредут за Епископом по тропинке в степь, время от времени останавливаясь и крестясь.

Кучка паломников возвращается к автобусу. Пожилой шофер с матами и разводным ключом вылезает из-под автобуса. Молодой, смертельно уставший за пять часов ремонта, плетется в кабину. На его голове какая-то грязная тряпица.

Журналистка (оператору): Говорят, сейчас поедем. А что это за женские трусы у него на голове?

Оператор (ржет): Жаль, что аккумуляторы сели!

Все загружаются в автобус и бросаются доедать колбасу и яйца, пока не испортились. Монахини оборачиваются и просят всех приготовиться к Розарию.

Явление 9

Светает. Автобус движется шагом. Кое-кто в автобусе уже продирает глаза. В степи появляются первые трубы, навесные водопроводы и пятиэтажки. Вот и Караганда. Пятиэтажки учащаются, сменяются девятиэтажками, расписанными непонятными словами, хоть и русскими буквами. Двуязычные рекламы сигарет с мелкими предупреждениями о вреде курения на блокбастерах соседствуют с цветной иконой «Иисус Христос – единственный Спаситель», рекламой Торжества-2000 Католической Церкви Казахстана.

Дама в шляпке (Журналистке, сочувственно): Сестра Тереза всю ночь не спала: она развлекала шофера, чтобы он не заснул!

Автобус выезжает на проспект Бухар-Жырау и останавливается у цирка. Немытые и сонные паломники выползают к цирку и бестолково кучкуются. Через полчаса стояния под Дворцом спорта все начинают расползаться, как тараканы. Монахини безуспешно пытаются всех собрать в кучу. Епископ пробует развеселить паломников. Хохот приводит Журналистку в еще более раздраженное состояние духа. Оператор прячется от нее за спины смешливых девушек из Бердска.

Еще через полчаса возвращается сестра Тереза. Все бросаются к ней.

Голоса: Наконец-то! Куда нам пойти? Мы есть хотим! Мы хотим помыться!

Сестра Тереза: Там такой парень в голубом жилете. Он сказал, чтобы мы не расходились – он за нами придет.

На площади перед цирком становится многолюдно. Автобусы образуют плотные ряды. Мимо кучки унылых сибиряков бодро шагают группы новых паломников с флагами – прямо к пунктам раздачи еды.

Проходит еще час. Епископ подходит к сестре Терезе.

Епископ: Сестра Тереза, ну что у нас там?

Сестра Тереза: Отец Епископ, этот парень в жилете почему-то так и не пришел за нами. Я сходила в регистрацию, но там они не могут найти ключи от кабинета, где лежат талоны и бейджи.

Епископ (решительно): Тогда мы пойдем и безо всяких бейджей получим наши завтраки! За мной!

Журналистка: Подождите! Оператор ушел искать туалет. Саша! Саша!! Вон он идет!

Все присоединяются к хвосту очереди за едой.

Епископ (Журналистке): Ну и где же ваша камера? Что же вы не снимаете?

Журналистка (яростно): Да потому что у нас все аккумуляторы сели!! И я ума не приложу, где их можно зарядить!! Да я просто в отчаянии – как нам здесь работать!!!

Епископ пятится.

Бригада дежурных по кухне ловко комбинирует пакеты с завтраком. Паломники моют руки минеральной водой, сидя на бетонных мостках, поглощают хот-доги. Сосиски оказываются на редкость невкусными. От этого у Журналистки начинается приступ истерического хохота.

Епископ (показывая на Журналистку пальцем): Вот видите, достаточно ей съесть бутерброд, как она приходит в хорошее настроение.

К кучке сибиряков подходит сестра Тереза и раздает буклеты с программой Евхаристического Конгресса и бейджи.

Оператор: Ха-ха, что они мне тут написали: «Гениверг» вместо Гениберга!

Журналистка:  Это что – я у них вообще «Дудкина» вместо Сквирской!

Все вокруг хохочут.

Епископ (строго): Постарайтесь отнестись к этому с юмором!

Журналистка (с вызовом): Да хоть горшком назовите! (засовывает свой бейдж в карман).

Сестра Тереза: Бейджи не теряйте! Потеря бейджа влечет за собой штраф в двести тенге.

Журналистка (возмущенно): За такие бейджи еще и двести тенге платить!?

Оператор: А сколько это на наши деньги?

Журналистка: Какая разница! Все равно не буду платить!

Сестра Тереза: Все - в автобус! Едем заселяться в общежитие!

Каждый старается попасть в душный автобус последним, от чего посадка замедляется. Однако как только все усаживаются, как шоферы открывают капот и раскладывают по земле инструменты. Монахини начинают молиться.

Явление 10

Темный холл пятиэтажного общежития. Обшарпанные стены, по которым неспешно гуляют полчища тараканов. Смертельно пьяный человек тащит связку ключей. Епископ самолично командует расселением.

Епископ: Следующие шесть человек. Вы, вы и вы! А вы что, с ними не хотите? Тогда вы!

Журналистку с вещами в компании пожилых дам пьяненький завхоз ведет на четвертый этаж. Там он отпирает мощный амбарный замок, висящий на секции из шести комнат. В каждой комнате стоят койки с грязными матрасами. Дама в соломенной шляпке храбро ставит на матрас свой чемодан.

Дама в шляпке: Ой, тут даже раковина есть! Это хорошо.

Журналистка (из общей ванной): Да, но только из крана течет один кипяток, да и тот – тонкой струйкой!
(из туалета): А тут задвижки нет! (выглядывает): Если что, скажите, что занято!

Дама в шляпке: А что, света там тоже нет?

Журналистка (из туалета): И слива тоже! (выходит) А где розетка? Где же нам зарядить аккумуляторы? (выходит из комнаты, ищет Оператора).

Оператор: Эй, где тут розетки?

Завхоз: А это тебе что, не розетки?

Оператор: Но ни одна не работает!

Журналистка: Отец Епископ, возьмите нас к цирку с собой, а то у нас аппаратура! Нам надо зарядить аккумуляторы. Саша, иди к машине! Я тоже сейчас подойду!

Журналистка выбегает из общежития и устремляется к Оператору, который сидит на корточках у машины Епископа и трет носок ботинка. Зеленая травка, оказывается, искусно маскирует грязную лужу, и Журналистка по щиколотку проваливается в грязь.

Оператор (поднимает голову): А-а, и ты туда же?

Оба чистят обувь. Выходит Епископ. За ним дамы. Теперь все хотят попасть в центр, поэтому стараются держаться поближе к Епископу. Как только открывается дверь, Журналистка первой запрыгивает в машину, стараясь не глядеть на Епископа. Оператор закладывает в «Форд» аппаратуру. Минибас трогается.

Явление 11

Цирк. Рядом Дворец Спорта Октябрьский. Между ними - толпы людей в колорадках, вилонах, бейджах и голубых волонтерских жилетах. Из распахнутых ворот Дворца доносится голос, проникновенно рассказывающий историю Католической Церкви Казахстана. Журналистка и Оператором бросаются в темную прохладу зала и лихорадочно ищут розетку.

Журналистка: Саша, покарауль, чтобы аккумулятор не сперли, а я пойду в регистратуру и поставлю печать на командировочное удостоверение.

Оператор: Что значит - «сперли»? Здесь же верующие!

Журналистка: Ничего не значит.

Оператор разваливается в ближайшем кресле и лениво внимает истории Церкви.

Явление 12

Регистратура. За прилавком с крестами, розариями и медальонами стоят женщины в голубых жилетах.

Журналистка: Кто мне отметит командировку?

Женщина в голубом жилете: Ах, «Кана», вы уже здесь? А мы вас потеряли. Срочно заселяйтесь в отель «Чайка» - это через парк.

Журналистка: Спасибо, мы уже заселились.

Женщина в голубом жилете: То есть как это заселились? Куда? Так переселяйтесь: места забронированы, за все заплачено.

Журналистка: А нельзя туда заселить кого-нибудь другого?

Женщина в голубом жилете: Нет, нельзя: слово «Кана» написано только на ваших бейджах! Так что срочно идите заселяться.

Явление 13

Журналистка бежит мимо цирка. Видит «Форд» и, резко сменив направление, спешит к нему.

Журналистка (заглядывая в машину): Отец Епископ, помогите нам забрать вещи из общежития! Нас переселили.

Епископ: То есть как это переселили? Мы должны быть все вместе, в равных условиях. Вы должны были отказаться!

Журналистка: Я отказывалась, но они сказали, что за все уже заплачено. И там есть розетки.

Епископ: А куда вас поселили?

Журналистка: В какую-то «Чайку».

Епископ (священнику): А, это туда, куда мы отказались ехать!

Священник: Да, мы будет жить в «Космонавтах», там более современная гостиница.

Епископ: Так едем заселяться. (Журналистке) А вы имейте в виду, что в три ноль-ноль отсюда отходит наш автобус: мы поедем сначала в Кафедральный собор – получать юбилейные индульгенции, а потом на кладбище. Не опаздывайте!

Явление 14

Цирк. Три ноль-ноль.Журналистка и Оператор несут кофры с аппаратурой к автобусу. Около автобуса никого нет, даже шоферов. Оператор ставит вещи у входа и исчезает по направлению к рынку. Журналистка растерянно озирается. Наконец, с одной стороны появляются сестры, а с другой – девушки из Бердска.

Сестра Тереза: А где шоферы?

Девушки из Бердска: Они приходили к трем, увидели, что никого нет, и ушли.

Сестра Тереза: Подождем.

Паломники подходят по одному и, увидев, что никого нет, расходятся.

Сестра Тереза: Не расходитесь! Минут через пять поедем. А где шоферы? Эдак мы опоздаем на кладбище!

Журналистка: Вы не встречали оператора? Где он ходит!

Сестра Тереза разливает минеральную воду по стаканчикам, которые ей протягивают. Народ постепенно сбредается. Появляется Епископ.

Епископ: А где шоферы?

Девушки из Бердска: А мы забыли панамки! Как мы будем на кладбище без панамок!

Епископ: Идите купите газет, из них сделайте шапки. Вот вам деньги!

Девушки из Бердска уходят. Появляется Оператор с бутылкой пива. Журналистка набрасывается на него с упреками. Появляются шоферы. Сестры загоняют народ в автобус. Один шофер открывает капот, другой лезет под автобус.

Пожилой шофер: Насос барахлит. Да и в бензобак чегой-то плеснули. Ну нар-род! Минут через двадцать поедем.

Явление 15

Двор Кафедрального собора. У стены подряд располагается несколько надгробий с памятниками. Епископ проводит экскурсию для паломников.

Епископ: Вот епископ Александр Хира. Когда мне было три годика, он меня крестил и позже миропомазал. А вот священник Альбинас Думбляускас. С восемьдесят пятого по восемьдесят девятый он построил вот эту церковь. Видите, какая она низкая? Это потому, что нельзя было строить двухэтажного здания.

Журналистка: Саша, сними эти могилы на фоне Епископа!

Епископ: ...А вот и отец Буковинский. Его у нас никто никогда не звал по имени. Только по фамилии. Он был очень суров. Помню двойку, которую он мне поставил на экзамене по катехизису... А вот отец Алоиз Штауб. Кстати, он родился в Марксе. И как все деревенские священники, дрался. Как-то один прихожанин ему на исповеди признался, что выпивал. Тот страшивает: «Сколько раз?» А мужик отвечает: «Да раз тридцать!» Отец Алоиз как закричит: «Чего?! Тридцать?» и как даст ему по шее! Ха-ха-ха!

Журналистка: Саша, ты снимаешь!?

Епископ: ...Этот район прозвали Берлином. Здесь жили только немцы. Вот когда у меня была примиция, на мессе было две тысячи верующих, благословлять пришлось в два ряда. А хоронили мы вон по этой дороге. Сейчас мы как раз по ней поедем на кладбище!

Дама в шляпке: Отец Епископ, а давайте и мы все пойдем по ней пешком, чтобы все было так же, как тогда!

Журналистка: Ну нет уж, у нас аппаратура!

Все забираются в автобус, а шоферы лезут под автобус.

Пожилой шофер: Я же говорил, что не надо было заезжать в этот двор! Эта яма, так ее разтак!! Ну, теперь на час как минимум!

Журналистка: Я уже согласна на пешком...

Явление 16

Автобус подъезжает к кладбищу. Паломники выходят на воздух. Епископ покидает «Форд» и ведет группу по заросшим тропинкам. На могилах еле проступают немецкие фамилии, смытые дождями и выгоревшие от солнца. То тут, то там растут кустарники с ярко-желтыми розами.

Дама в шляпке: Какая прелесть! На этом кладбище весь город хоронится?

Епископ: Нет, оно уже не работает. Это только для мучеников.

Журналистка: Саша, сними мне эти розы! Крупным планом.

Цепочка паломников извивается между могил. Наконец все останавливаются у одной старенькой могилки с деревянным крестом.

Епископ: Гертруда очень много сделала для сохранения веры. Мы уверены, что она святая, и сейчас помолимся за то, чтобы начался процесс ее беатификации. Пусть инициатива исходит из нашего прихода.

Дама в шляпке хочет взять у епископа бутылку с «Карачинской», но он отдергивает руку.

Епископ: Эта вода теперь святая! Другой не было, пришлось благословить эту воду. Сейчас все мы побрызгаем на могилу нашей сестры Гертруды.

Епископ брызгает и передает бутылочку другим.
Бутылка доходит до тети Гали. Пока та брызгает, Дама в шляпке ворчит на нее.

Дама в шляпке: Куда столько! Другим не хватит!

Тетя Галя: Нет, им уже и воды жалко!

Епископ: Не разговаривайте!

Журналистка (вполголоса): Саша, ну где ты ходишь? Снимай!

Оператор (вполголоса): Так я искал тебе розу.

Епископ (торжественно): А теперь сорвите на память себе цветок с ее могилы. Только не так, чтоб тут все вырвать, по одному!

Журналистка деловито срывает себе голубой цветок и прячет в сумку.

Епископ: А сейчас я хочу навестить могилу моих бабушки и дедушки. Это в той стороне. Кто хочет, может пойти со мной.

Сестра Тереза: Отец Епископ, бабушка и дедушка – это совсем в другой стороне!

Епископ: Я сам знаю, где мои бабушка и дедушка.

Все идут за Епископом, кроме Оператора, который идет к автобусу.

Явление 17

В автобусе.

Журналистка (Оператору): Нам бы вещи забрать из общежития! (громко) Куда мы едем?

Сестра Тереза: Во Дворец Спорта Октябрьский, на концерт духовной музыки.

Дама в шляпке: А нельзя нас завезти в общежитие? А то так жарко...

Шофер: Мне-то все равно, куда везти! Куда скажут, туда и поеду. Сказали – в центр, значит, в центр!

Дама в шляпке: Мне не надо в центр, мне домой. Ну вот, как за очками в Карасук ехать, так пожалуйста, а тут человеку плохо от жары, так нет же!

Сестра Тереза (шоферу): Хорошо, высадите нас всех в центре и поезжайте в общежитие.

Журналистка (Оператору): Наконец-то мы заберем свои вещи!

Автобус останавливается у цирка, высаживает людей и поворачивает обратно.

Дама в шляпке: Шофер, а вы к восьми часам за мной не подъедете? А то в восемь ужин!

Шофер: Да вы что все в самом деле? Такси я вам, что ли?

Дама в шляпке (Журналистке):  Скажите Епископу, чтобы он «Форд» прислал к восьми к общежитию.


Явление 18

Автобус останавливается у общежития.

Шофер: Пять минут стоим и едем в центр.

Оператор, Дама в шляпке, старушка, полный подросток в черных очках и Журналистка выходят из автобуса и скрываются в общежитии. Через минуту к автобусу мчится Журналистка с вещами.

Журналистка: Подождите, не уезжайте без нас! Оператор не может найти ключ от секции! Они с тем парнем в черных очках завхоза ищут.

В автобус заходит старушка.

Старушка: Ну что, едем? Пять минут прошло!

Шофер: Да мне-то все равно – хоть ехать, хоть стоять.

Журналистка: Ну давайте подождем оператора – он не может найти завхоза!

Старушка: Сказано – пять минут. Не успел – поезжай на маршрутке: всего пятнадцать тенге!

Журналистка: Да нет у него никаких тенге! Сами поезжайте на маршрутке! Саша! Саша!!

Оператор с вещами выходит из общежития.

Журналистка: Ну, слава Богу!

Шофер: Все, больше никого не ждем!

Автобус с ревом трогается с места.

Журналистка (читает): «Проспект Бухар-Жырау»… А где тот, в черных очках?

Оператор (хлопает себя по лбу): Ой, кажется, я его запер! Я так торопился, а там так много комнат, и на все только один замок! Ну ничего, спустится через балкон по лестнице! Если только не застесняется, а то там ниже ведь девушки живут!

Явление 19

Цирк. Перед ним стоят девушки из Бердска, окруженные паломниками.

Девушки из Бердска: Мы пошли покупать газету – нас сам Епископ послал, - а когда вернулись, автобуса уже не было... Мы остались без кладбища, зато пошли на концерт приходских ансамблей. Нам очень понравилось.

Явление 20

Дворец Спорта Октябрьский. Зал стремительно наполняется.

Священник-распорядитель (стоит на сцене у микрофона): После посвящения Казахстана Марии-Матери Церкви будет Розарий со свечами по улице. Порядок процессии следующий: идут семинаристы, свечи, Распятие, священники.

Оператор (Журналистке): Мессу снимаем всю? И процессию со свечами? Тогда я быстро сгоняю за пивом, а то к вечеру все ларьки закроются. Пиво тут у них недорогое и вкусное. Правда, бутылки стоят, как само пиво, но мы завтра с утра их сдадим.

Журналистка: Точно! А то у нас колбаса осталась, если только не испортилась на жаре.

Оператор: А у тебя в номере есть ванна? Пустишь помыться?

Явление 21

Утро. Журналистка с Оператором, чистые и выспавшиеся, подходят к завтракающим паломникам.

Дама в шляпке: Вам-то хорошо! А по нам всю ночь тараканы ходили! А утром автобус сломался посреди дороги. Народ высадили, и мы до самого цирка пешком шли!

К Оператору и Журналистке подходит подросток в черных очках.

Подросток: В следующий раз, когда дверь будете закрывать, смотрите внимательнее, не остался ли там кто-нибудь!

Журналистка: Следующего раза не будет, мы сегодня уезжаем. А что случилось?

Подросток: Ничего, только я до половины второго ночи сидел запертый, пока они не пришли!

Оператор: Ха-ха-ха! Так я и знал! А что же ты не спустился по лестнице?

Подросток (мрачно): Я спускался, там тоже было закрыто.

Сестра Тереза: Сейчас будет святая Месса, затем Евхаристическая процессия по городу, потом во Дворце спорта состоится закрытие Евхаристического Конгресса, потом мы пойдем на обед, а в три часа отъезжаем. Нет, в концлагерь мы не поедем, потому что у нас автобус неисправный. Мы, конечно, планировали и концлагеря, но придется сразу поехать домой.

Журналистка (Оператору): Пока идет месса, пойдем к вокзалу и снимем тот классный билборд «Иисус Христос – единственный Спаситель», а потом вернемся к цирку и поснимаем процессию, хотя бы одно стояние.

Явление 22

Обед закончился. Все расходятся.

Журналистка: Сколько времени?

Оператор: Да уж половина четвертого. А где все наши? И где же автобус?

Сибирские паломники мелькают то тут, то там. Навстречу идет тетя Галя.

Тетя Галя: Вы не знаете, где автобус? Его нет на месте! Я встретила наших шоферов, злые как не знаю кто. Я спросила у них, где автобус, так они мне такое сказали! Но пошли вроде туда, от цирка в обратную сторону. Пойду поищу автобус.

Оператор: Пойду-ка и я - за пивом сбегаю.

Журналистка ждет его с вещами. Навстречу идут сестры монахини.

Сестра Тереза: А вы не знаете, где автобус?

Журналистка: Тетя Галя сказала, что там! (машет рукой)

В это время из-за угла появляется тетя Галя.

Тетя Галя: Нет там никакого автобуса. И вообще никого нет. А где Епископ?

Сестра Тереза: Епископ уехал на банкет в честь закрытия Евхаристического конгресса. Надо подождать.

Все останавливаются под деревом. Постепенно подходят остальные. Появляется Оператор с пивом. Все вместе идут искать автобус. Находят.

Сестра Тереза: Все рассаживайтесь по местам! Мы едем в Астану!

Оператор: Как – в Астану? Ничего себе: это же примерно двести километров в другую сторону! А у меня во вторник из ГТРК выезд в девять утра! В мэрию!

Журналистка: Да не волнуйся раньше времени. Еще только воскресенье.

Все рассаживаются. Но водитель снова лезет под автобус.

Явление 23

Утро в автобусе

Сестра Тереза (стоит в проходе и держит в руках мешочек с четками): Наши сестры из Караганды передали вам в подарок вот эти розарии (раздает всем).

Оператор сидит в самом конце автобуса, сняв футболку и закинув руки за голову.

Сестра Тереза: Возьмите, может, хоть помолитесь!

Оператор: Мне не надо, я тут с вами и так уже почти святой. И вообще - я в Новосибирск хочу.

Девушки из Бердска, развернувшись в обратную ходу автобуса сторону, встав коленками на сиденья, заигрывают с Оператором.

Девушки из Бердска: Саша, а где учат на оператора?

Оператор: Во ВГИКе, там специальный факультет.

Девушки из Бердска: Так вы закончили ВГИК?

Оператор: Я? Нет, откуда у меня столько денет.

Девушки из Бердска: А как вы попали на телевидение?

Оператор: Меня тетя-уборщица туда устроила. Я когда пришел из армии, полгода не работал. Родители пристали: иди да иди работать. А тут тетка – она на телевидении пол мыла – прознала, что там требуются рабочие. Я сначала был осветителем, а потом они стали двигать молодые перспективные кадры…

Сестра Тереза (подходит к девушкам из Бердска): Сейчас мы будем разучивать «Аве Мария».

Сестра Тереза дирижирует, стоя в проходе, девушки из Бердска поют на два голоса.

Явление 23

Поздний вечер. Автобус едет по ночной Астане, которая переливается разноцветными огнями.

Журналистка: Саша, доставай камеру!

Оператор: Да она не выработает при такой темноте! Я-то, конечно, могу.

Автобус заезжает во двор нового храма, стилизованного под готическую базилику. Храм стоит на берегу реки.

Журналистка: Саша, сними мне хотя бы колокол на фоне реки!

Оператор: Да не будет этот колокол читаться! Ничего не видно. Я-то могу. Но…

Епископ: Сейчас мы посетим храм, встретимся с Апостольским Администратором, сходим в туалет и поедем дальше.

Дама в шляпке: А нельзя ли у них тут переночевать?

Епископ: Паломника украшает скромность!

Девушки из Бердска: Говорят, некому открыть храм, ищут ключи. А мы уже в туалет хотим! (сестре Терезе): Сестра, а вы не знаете, что там за святой во дворе стоит?

Сестра Тереза: Если бы вы мне не сказали, то я бы так и не узнала, что тут есть святой. С ребенком? Так это святой Антоний Падуанский.

Журналистка: Саша, хочу святого! Хотя бы святого ты мне можешь снять?

Оператор: Да я-то могу, но...

Куча людей гуляет по двору. В это время шоферы открывают капот и вытаскивают инструменты.

Явление 25

На алтарных ступеньках храма паломники сбиваются в фотокомпозицию под иконой Матери Божьей Неустанной Помощи. Фотограф Дима в толстых очках по прозвищу Папарацци бесконечно увеличивает ножки штатива, на конце которого болтается крохотный аппаратик.

Епископ: Дима, ну что же ты? Мы уже давно готовы!

Дверь открывается, входит Журналистка.

Епископ: Дима, подожди, еще не все!

Дима оборачивается, Журналистка бежит в строй. Дверь снова открывается, появляется Оператор.

Епископ: Дима, подожди!

Оператор становится рядом с Епископом и широко улыбается. Дима нажимает на кнопочку. Все облегченно вздыхают.

Епископ: Подождите, не расслабляйтесь! Дима, вон лежит несколько фотоаппаратов, щелкни подряд!

Дима берет очередную «мыльницу», как вдруг длинные ножки штатива подгибаются, и его собственный фотоаппарат летит в одну сторону, а вспышка – в другую. Раздается общий душераздирающий крик.

Явление 26

Утро. Автобус снова стоит в степи. Шоферы делают очередной ремонт.

Дама в шляпке: Ну и паломничество у нас: от слова «поломка»!

Пожилой шофер (из-под автобуса): Никакая это не поломка, а текущий ремонт! Вы еще не знаете, что такое поломка!

Дама в шляпке: Надеюсь, что не узнаем!

Оператор: Ну хотя бы к ночи-то доберемся до Новосибирска? Я же не могу пойти снимать в мэрии в таком виде – вонючий и небритый! Мне скажут: ты что, бомжуешь?

Девушки из Бердска: А говорят, мы сейчас поедем в Павлодар.

Журналистка: Павлодар? Саша, тогда не убирай далеко камеру. Я уж думала, что мы – домой.

Оператор: Какой еще Павлодар?!

Явление 27

Автобус едет по городу Павлодару, состоящему из огородов и пятиэтажек. Вдруг откуда ни возьмись – огромный новый храм, стилизованный под готическую базилику. В просторном дворе растет картошка, лук, кочаны капусты. Какие-то люди все это поливают из шлагов.

Журналистка: Саша, как это замечательно! Сними мне храм через картошку!

Оператор подходит к огороднику и показывает ему, как держать шланг, чтобы струя получилась на фоне храма, и наводит камеру. К новому кирпичному туалету выстраивается очередь из паломниц.

Голоса: Говорят, настоятель разрешил соседям засадить двор и бесплатно предоставил воду. А они за это охраняют храм.

Явление 28

В маленькой трапезной. Приходская бабушка и сестры-евхаристки суетятся, приготовляя еду. На столе пряники, карамельки и коробочки с пакетиками чая. Сестра Тереза раздает каждому по упаковке лапши «Доширак» и одноразовому стаканчику. Одни занимают места за столом, другие караулят свою очередь за дефицитным кипятком. Появляется Епископ.

Епископ: О, какой стол! Вот я был вчера на банкете у епископа Ленги. Так там тоже лапшу подавали. Этой порции мне даже много будет! (проходит в конец стола, женщины раздвигаются. Епископ усаживается рядом с Дамой в шляпке). А знаете ли вы, как ходили в паломничество в средние века? Пешком, с сухарями. В городах эпидемии чумы, холеры. Но считалось, что тот паломник, кто умирал в пути, попадал сразу на небо.

Дама в шляпке: Я не жалею, что поехала в это паломничество, иначе мы бы не узнали, что у отца Епископа такое великолепное чувство юмора!

Епископ: А разве по моим проповедям этого не видно?

Дама в шляпке: Но ваши проповеди такие… э… точные, такие емкие…

Дима Папарацци: Дайте мне еще чаю!

Дама в шляпке: А у нас еще лапша без кипятка!

Епископ: Сестра Тереза, вы знаете о том, что тут у людей еще нет воды в лапше? А когда всем хватит воды, то налейте и мне чаю!

Журналистка (Оператору, который стоит в очереди за кипятком): Саша, займи на меня!

Епископ (Журналистке): А, это вы? Вы должны как-нибудь покрасивее все это описать и опубликовать.

Журналистка: Я вам напишу. Я вам такое напишу. Где надо опубликовать?

Епископ: Как где - в Сибирской католической газете.

Явление 29

У автобуса толпа.

Журналистка (сестре Терезе): Сестра, куда все-таки едет этот автобус?

Сестра Тереза: Наверное, в Новосибирск.

Журналистка (раздраженно): А я думала, в Москву! (шоферу) Когда мы приедем в Новосибирск?

Молодой шофер: Этого никто не знает!

Оператор (сестре Терезе): Даже ваш Господь Бог!

Епископ: Заходим все в автобус!

Явление 30

В автобусе. От резкой остановки Журналистка вздрагивает и открывает глаза. Прямо перед окошком стоит большой белый храм посреди огорода, стилизованный под средневековую базилику.

Журналистка: Где это мы? Сказали же, что едем в Новосибирск... Саша, доставай камеру!

Оператор, ворча, расчехляет камеру.

Епископ (в дверях храма): Сейчас мы осмотрим храм деревни Щербакты, а затем посетим приходской дом сестер.

Молоденькие монахини в белых косыночках и форменных платьицах ведут паломников из храма в чистенький деревянный дом напротив.

Оператор: Это кто такие? Белые сестры?

Журналистка: Да нет, не «белые». Это Сестры Соспасительницы Иисуса Христа.

Оператор: Кто-кто Иисуса Христа?

Журналистка: Кто надо. Ты работать собираешься или как?

У настоящего деревенского колодца во дворе паломники радостно обливают друг друга ледяной водой из ведер.

Настоятель (Епископу): Не хотите ли посмотреть наше будущее приходское футбольное поле?

Все идут на задний двор, где ровная площадка густо засыпана песком.

Оператор: (подходит к Журналистке):  Я тебе снял, как Епископ в поле несет девочку на руках! А еще, представляешь, там была перекладина! И Епископ целых пять раз подтянулся на руках!

Журналистка: Ну! Ты снял?

Оператор: А что, надо было? Да последний раз у него вовсе и не получилось. Разве так подтягиваются!

Явление 31

В автобусе жарко и душно.

Журналистка: Как мне надоели эти грязные шторы! (связывает две малиновых шторы узлом и пытается закрепить наверху).

Пожилой шофер: Эй, немедленно развяжите шторы, а то они помнутся!

Журналистка (громко): А что, у этого автобуса проблема только со шторами?

Девушки из Бердска хихикают. Журналистка мрачно глядит в степь. Нина Ксендзова подсаживается к ней и пытается развлечь разговором.

Нина Ксендзова: А жизнь пошла такая, что просто кошмар! На улицу выйти невозможно: вокруг сплошные бандиты и наркоманы…

Девушки из Бердска: Вас послушать, так хочется повеситься!

Нина Ксендзова: А мне, что ли, не хочется! Да я в это паломничество поехала только за тем, чтобы отдохнуть от своих наркоманов-соседей! Не видала я ихних месс, что ли? (поет): «Меня не любишь, но люблю-у я…»

Девушки из Бердска (подхватывают): «Так бойся же любви-и-и моей!»

К ним по проходу поспешно пробирается сестра Тереза.

Нина Ксендзова: Все!! Молчим, молчим!

Журналистка: Сестра Тереза, все-таки куда мы едем? Домой?

Сестра Тереза: Мы едем в Славгород, чтобы посетить храм.

Журналистка: Да что же это такое! Саша, не убирай камеру: еще будет этот Славгород.

Оператор: Ничего себе: это же Алтай! А я когда-нибудь попаду в Новосибирск? Мне на следующей неделе на съемки надо!

Девушки из Бердска: А нам как раз по дороге: мы сойдем в Бердске!

Явление 32

Ночной Славгород. Автобус стоит возле киоска. Рядом синий «Форд» Епископа. Молодежь мигом выстраивается в очередь к круглосуточному киоску за шоколадками и мороженым.

Голоса: Наконец-то на родные рубли, а не на эти дурацкие тенге!

Епископ (монахиням): Мы уж вас заждались. Вы опять сломались, что ли? Но, к сожалению, мы не сможем посетить храма в Славгороде. Исчез человек с ключами от храма. Едем в Новосибирск.

Журналистка: Саша, упаковывай камеру. Славгорода не будет.

Оператор: Слава Богу.

Явление 33

Раннее утро. В автобусе все спят.

Пограничник: Приготовить паспорта!

Журналистка (продирает глаза): Как – паспорта? Мы же прошли таможню еще вчера в обед! Разве не мы два часа простояли на границе?

Оператор (разражается истерическим хохотом): Я сойду с ума! Вчера вечером мы были в трехстах километрах от Новосибирска, а сегодня утром – в четырехстах пятидесяти! Интересно, где мы болтались всю ночь?!

Нина Ксендзова: Я не спала - тут ноги некуда задрать - и все знаю. Сначала мы сломались, потом в степи нас остановила милиция. Говорят, почему едете ночью? Вот и стойте теперь. А утром автобус заехал в тупик: там дорогу загородили трактора. И тогда мы вернулись в Карасук! А я как привыкла – ноги выше головы, так и не могу тут глаз сомкнуть!

Оператор: Ой-ей-ей! Карасук... Что я скажу на работе? Что я в степи заблудился?

Журналистка: А я одного не пойму: как это мы два раза пересекли границу в одну сторону?!

Паломники выходят из автобуса и умываются остатками минералки. Шоферы лезут под автобус. Сестра Тереза организует раздачу бутербродов, намазанных паштетом. Нина отходит подальше.

Девушки из Бердска: Ой, смотрите, у Нины припадок!

Верхняя часть туловища Нины Ксендзовой ритмично сокращается, при этом на вдохе раздаются громкие звуки.

Оператор: Да нет, я сперва тоже подумал, что это припадок, но говорят, это такая гимнастика.

Журналистка: Да, это гимнастика Стрельниковой – специально для вокалистов. Моя консерваторская подружка такую делала. А сосед-пианист подумал, что она с мужиками так общается, что стены трясутся, да еще растрезвонил на все общежитие.

Оператор: Ха-ха-ха!

Девушки из Бердска: Что, что?

Оператор: Так, ничего! Ха-ха-ха!

Явление 34

Полдень. Автобус останавливается. Место очень живописное: большой заросший пруд в камышах.

Тетя Галя: Что, опять сломались?

Молодой шофер: Да дайте же нам, блин, искупаться! Мы тоже люди!

Сестра Тереза: Ничего не поделаешь: они хотят купаться... Стоянка тридцать минут. Да, если что: лица женского и мужского пола купаются отдельно!

Оператор: Ах, на работу я и так уже опоздал, так хоть искупаться! (бежит на пруд).

Парни купаются на одной стороне пруда, женская половина паломников кучкуется на другой. Монашки мочат ноги и стирают черные капроновые гольфы. Девушки из Бердска украшают волосы полевыми цветами. Все довольны.

Явление 35

Автобус подъезжает к Новосибирску.

Девушки из Бердска: Нас, наверное, уже родители потеряли. А все-таки было здорово!

Журналистка: Саша, доставай камеру! Возьмем у них последнее интервью.

Журналистка (сует микрофон всем по очереди): Что вам больше всего запомнилось?

Оля: Тряска в автобусе!

Лена: Как на торжественной мессе нас выгнали с мест – мы сели слишком близко к алтарю.

Дама в шляпке: А нечего садиться к алтарю.

Журналистка: А что больше всего понравилось?

Лена: Торжественная месса.

Наташа: Степи и люди.

Девочка Таня: Процессия со свечами.

Подросток в черных очках: Как здорово, что все мы там собрались! Несмотря ни на что!

Молодой шофер: А мне понравились все вы! Веселенькие и все время молитесь! Никогда у нас не было таких клиентов.

Девушки из Бердска (вполголоса): А у нас – таких шоферов...

Молодой шофер: А еще – церкви классные! Я сам все ходил, все смотрел…

Сестра Тереза (оборачивается назад): Галерка, между прочим, у нас молитва! Вы все время мешаете!

Журналистка: Да мы, собственно, уже все. Саша, собирай камеру!

Конец фильма.

Новосибирск 2000