Метла в руках Божьих

        Среди католического духовенства, массово прибывшего в Новосибирск на освящение нового Кафедрального собора, особенно выделялся один пожилой священник.

Во-первых, он был в редкой для Сибири прелатской красной шапочке с помпоном, которую, кажется, не снимал нигде: ни на улице, ни в магазине.

Во-вторых, несмотря на малый рост, он обладал могучим, как у церковного певчего, басом.

В-третьих, его маленькие глазки с живейшим азартом наблюдали за происходящим, выдавая готовность во что-нибудь ввязаться.

И точно, коренастый священник в красной шапочке тут же во дворе нового собора дал сомнительное интервью католической телестудии, в котором весело обругал всех приезжих священников-иностранцев за то, что они "коверкают русский язык". Однако никто даже не подумал на него обидеться: "Это же Свидницкий! Беспокойный священник, что с ним поделаешь".

Просто за свою жизнь отец Иосиф Свидницкий заслужил право не только носить шапочку прелата, но и иметь некоторые странности. В том числе -- говорить все, что думает. Не щадил при этом ни чужих, ни своих.

Его любимым изречением из Священного Писания было "Ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч!". Сам он всегда находился в точке кипения. Может, потому его судьба сплошь состоит из крутых поворотов. В ней, как в капле воды, отражается вся история России.

                                                        ***

Интересно, когда в пареньке из украинского села Мурафа появилась вера в живого Бога? Не тогда ли, когда вместе с родными он сидел в погребе собственного дома и молился, а наверху наступающие части Советской Армии вели бои с немцами? На чердаке этого дома прятались немецкие наблюдатели, и советские солдаты, когда вошли в село, очень удивились: из всех построек уцелел именно тот дом, в который они метили. Шел 44-й год.

Когда шестнадцатилетний задиристый подросток впервые приехал с матерью в Винницу на исповедь -- там находился ближайший действующий католический храм, -- то очень боялся, что не получит отпущения грехов. Но, к своему изумлению, он услышал от исповедника, что станет священником.

Чтобы выпросить благодать священнического призвания, Свидницкий решил ровно тридцать дней молиться перед статуей Матери Божией, которая стояла ... на кладбище. Вставал в шесть часов утра, чтобы никто не увидел, садился в кустах среди могил перед статуей Мадонны и пел по часослову. Видимо, Богородица услышала мольбу паренька.

Однако прошло почти два десятка лет, прежде чем он смог в упорной борьбе с обстоятельствами реализовать эту благодать. Свидницкого смолоду невзлюбили органы КГБ. Именно они воспротивились его поступлению в Рижскую семинарию. Это случилось после того, как Свидницкий отверг некое предложение с их стороны о «сотрудничестве». Но упрямый парень не сдался: он самостоятельно готовился к экзаменам и тайком сдавал преподавателям по одному предмету из учебной программы. (Подпольная подготовка Свидницкого даже стоила ректору семинарии Леону Козловскому рабочего места: из спецслужб поступило указание его уволить.)

После того, как в 71-м епископ Викентий Сладкявичюс, находившийся в ссылке, подпольно рукоположил молодого священника, для того начался новый этап испытаний. Клеймо подпольного рукоположения помешало Свидницкому не только открыто работать, но и находить поддержку среди своих же собратьев, чуравшихся неблагонадежного коллеги. Иные епископы ничего не желали об этом знать. А священники говорили, что он не имеет права служить. Ходили слухи, что он ненастоящий священник. А Свидницкий никак не мог добиться получения документа, подтверждающего факт рукоположения: курия опасалась его выдать. Желание избавиться от нового священника было общим -- как органов КГБ, так и рижской курии. Наконец нашелся приход, принявший его. Так Свидинцкий попал в Житомир.

                         ***

Экуменизм всегда был одним из мировоззренческих принципов Свидницкого. Работая в Житомире с молодежью, он часто посылал юных прихожан в православную церковь и к баптистам -- "в экуменических целях". Он хотел, чтобы они посмотрели на католичество новыми глазами.

" Церковь, -- говорил он, -- это не только священники, свечи и стояние на коленках. Вера - это живой контакт с Богом".

Дружить с православными и с баптистами Свидницкий начал еще в Житомире. В 1973-м году появилась община-братство, которая привлекала к себе всех христиан, независимо от вероисповедания. Община эта должна была идти в сторону признания Папы как духовного пастыря всей церкви. Интересно, что судьба лидера этой организации баптиста Александра Риги, дружеские узы которого связывали с молодым католическим священником, в чем-то оказалась схожа с судьбой Свидницкого: впоследствии тот был подвергнут психиатрическим преследованиям в психбольнице, а его вера в живого Бога -- серьезным испытаниям.

Новые попытки "кагебешников" завербовать Свидницкого тоже не увечались успехом. За проповеди, за контакты с молодежью и экуменические взгляды ему без конца угрожали тюрьмой. "Вышлем тебя к "белым медведям", -- так называли Сибирь. (Разве могли они предвидеть, что "беспокойный священник" окажется в Сибири по своей воле, но и там не изменит себе!).

Требователен к себе, он бывал суровым и к пастве. Своим прихожанам запрещал пить водку даже на поминках. Говорят, не принимал к исповеди у того, кто за месяц не сумел бросить курить.

Сотрудники КГБ его оговаривали, стравливали с прихожанами. В конце концов из Житомира Свидницкому таки пришлось уехать после года работы. В Таджикистан, затем в Сибирь. Впрочем, отец Свидницкий никогда не ограничивался каким-то одним местом.

                                  ***
 

"Аэромонах" -- так прозвали в католических кругах отца Свидницкого. О его способности лихо перемещаться по всему Советскому Союзу до сих пор ходят анекдоты.

Вот пьет чай отец Свидницкий вечерком в гостях у коллеги в Новосибирске.

- Время позднее, пора спать, -- говорит тот.

- Нет, мне в аэропорт: у меня завтра месса с утра.

- Где?!

- В Фергане.

- Ничего себе: из Сибири – в Узбекистан!

 А отец Свидницкий не спеша упакует в чемодан книжки и розарии, тормознет последний троллейбус, идущий в троллейбусный парк, уговорит шофера изменить маршрут и отвезти его в аэропорт, где стюардессы бегом проводят его к самолету (посадка, конечно, уже давно закончена).

Нет билетов в кассе -- не проблема. Свидницкий летел туда, куда были билеты, порой сам не зная, где ему придется служить мессу. При себе всегда была записная книжечка с адресами всех известных ему католиков. (К счастью, ему удастся избавиться от нее при аресте).

Именно Свидницкому принадлежит заслуга в создании католических общин в самых разных городах. Он облетел и объездил все главные города Поволжья, Кавказа, Урала, Сибири, Казахстана, Красноярского края -- до Байкала включительно. Всего за полгода до того, как обосноваться в Новосибирске, Свидницкий навестил католиков  93 населенных пунктов! 78 тысяч километров за плечами -- впору объехать два раза вокруг земного шара. Свидницкий везде отыскивал людей, которые брали на себя регистрацию приходов и даже строительство маленьких церквушек. В Новосибирске он купил молитвенный дом и затеял было строительство храма, но закончить не успел...

Свидницкого арестовали прямо в сакристии, не дав отслужить Рождественскую мессу. Шел 1984 год.

                                 ***

Между прочим, 25-го марта этого года Римский Папа в Праздник Благовещения в молитве торжественно препоручил Россию Богородице. В свете этого совсем не случайным кажется арест почти единственного на всю Россию католического священника...

Кстати, поводом предъявить обвинение по статье "Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих государственный и общественный строй" явилась брошюра "Явление Фатимской Божьей Матери". Ее выпросила у него одна "прихожанка".

Священника обвиняли в распространении Фатимского послания Богородицы ко всему миру, где содержался призыв к молитве за обращение России. А следующий пункт звучал так: "Организация подпольных экуменических религиозных групп".

На суд низкорослого Свидницкого демонстративно сопровождало целых десять конвоиров вместо обычных двух.
Когда свидетели защиты шли давать показания, то останавливались около священника и вставали на колени, невзирая на недовольство чиновников: "Благослови, отче, чтобы я говорила правду".  На вынесение приговора в зал суда пришли адвентисты, баптисты, православные.

Когда Свидницкий обратился к суду со словами "Благодарю, что меня судите", он не кривил душой. Знал, на что шел.

                                ***

Когда заключенных вели по дороге, разбитой колесами машин, Свидницкий под хлюпание болотной жижи под ногами думал: "Эта земля похожа на нас. С ней жизнь тоже обошлась очень плохо".

"Лагерь -- это сложно устроенный и причудливый мир, -- так писал узник позже в своих воспоминаниях, известных в Польше под названием "Лагерь за Фатиму", -- Там человек калечится духовно и психически. Нередко люди сходят с ума. В лагере наглядно видно, что такое первородный грех и каковы его последствия. Лагерь общего режима -- мир волков".

Не сразу священник узнал, кто такие по тюремной классификации "блатные", "рабы", "запомоенные", "петухи". "Мужики" -- это "бери больше, кидай дальше, пока летит -- отдыхай", а "козлы" -- те, кто угождает администрации.

Когда-то перед рукоположением на исповеди за всю жизнь один священник сказал Свидницкому: "Ты будешь метлой в руках Господа, выметающей грехи мира". И вот теперь среда, окружавшая его, явила собой средоточие грязи человеческой и всех людских пороков.
Когда-то в юности, чтобы воспитать в себе стойкость к испытаниям, Свидницкий ежедневно хлестал себя по голой спине поясным ремнем с пряжкой на конце по десять ударов, три года спал на голых досках, ел невкусную пищу. Словно готовил себя к испытаниям.   

Ему удалось сохранить в заключении свое достоинство, завоевав авторитет среди узников, не став доносчиком у начальства. Это было непросто.

Поначалу он получал и пинки от сокамерников, и окрики от охранников ("Морду расквашу, это тебе не бабок обманывать"), и угрозы от тюремщиков.

                                  ***

Сразу по прибытии тюремное начальство поинтересовалось, верит ли он в Бога. Свидницкий улыбнулся. Тюремщики истолковали это наоборот. "Вот видишь, самому смешно, потому что не веришь в сказки!".

За эту самую веру в Бога приходилось ежедневно бороться, отстаивать ее непрестанной молитвой. "Радуйся, Мария, благодати полная..."

"Ни лишения, ни решетка, ни даже изнурительный труд так тебя не съедают, как очерствевшие души вокруг, злоба, исходящая от них. Нет ничего страшнее этой душевной пустоты", -- писал он.

Несмотря ни на что, за решеткой он не пропускал своих ежедневных священнических обязанностей. Все, как и на воле -- бревиарий, месса, розарий. Если утром не успел, продолжал на работе или после, заткнув уши пальцами, сидя в казарме или стоя в коридоре, перебирая пальцами. «Радуйся, Мария…» А сколько четок из черного хлеба отобрали у него во время обысков!

Поставив себе целью перевыполнить дневную норму по сколачиванию тары под пивные бутылки, к концу срока он стал одним из лучших "производителей" деревянных ящиков. И не только потому, что выполнение плана в лагере -- это гарантия "лагерного счастья", человеческого достоинства. Просто взял верх природный азарт, жажда деятельности, пусть даже результатом труда -- простые пивные ящики.

Постепенно заключенные привыкли к священнику. Знали, что если Иосиф Антоныч стоит у окна -- не материться: он молится...

Даже неверующие вдруг просили :

- Напиши мне молитву!

Или:

- Благослови, на суд вызывают!

И он им писал на клочках бумаги: "Под Твою защиту прибегаем, Пресвятая Богородица, не презри молений наших в скорбях наших…»". И благословлял.

                                 ***

Это случилось 25-го марта - в Праздник Благовещения.

"Заключенный Свидницкий, решением Президиума Верховного Совета вы помилованы в числе ста пятидесяти священнослужителей!"

Отойдя от зоны метров на двести, он повернулся и благословил ее. Дойдя до райцентра, зашел в фотоателье и сфотографировался в тюремной одежде. Потом, переодевшись, поехал на исповедь.

С каким ликованием в сердце в Новосибирске Свидницкий вошел в белую чистенькую церковь Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии, строительством которой он руководил из-за решетки!

- За такую церковь и десяти лет отсидеть не жаль! -- сказал он в первой же своей проповеди, глядя в счастливые лица прихожан.

                        ***

По иронии судьбы новый Кафедральный собор Преображения Господня в Новосибирске построили как раз напротив здания, в которое когда-то привезли только что арестованного священника.

- Вон где меня впервые допрашивали, -- Свидницкий мог теперь прямо со двора церкви пальцем показать собеседникам то узкое окно многоэтажного казенного дома. – А тот прокурор, поди, до сих пор здесь работает.

Кто тогда, в 84-м, мог подумать, что пройдет немногим более десятка лет, и статуя-паломница Пресвятой Девы Марии прямо из Фатимы в День Благовещения прибудет в новый большой храм, и теперь люди смогут открыто молиться за Россию - прямо под окнами страшного учреждения!

Между прочим, отец Иосиф Свидницкий в составе российской делегации в 1996-м году сам ездил в Португалию и лично присутствовал на торжественной передаче в Фатиме символа всемирной надежды на обращение великой и многострадальной стран.

                           ***

Теперь отец Свидницкий снова на Украине, он служит в Виннице. Там, где когда-то впервые исповедовался и услышал о своем призвании. 

Читайте книги Ольги Сквирской на сайтах ЛитРес https://www.litres.ru/olga-evgenevna-skvirskaya/  и Проза.ру https://www.proza.ru/avtor/olgaskvirskaya

Cумасшедшая цветочница

Роза по форме напоминает вселенную. Так устроена вселенная – в форме розы.
                                                                                                  Виктория Токарева

В киоске метро продавали розы по пять рублей.  На прилавке благоухала кучка цветков на коротких ножках - моего любимого лососевого цвета. Купила пять штук: двадцать пять рублей - не деньги. Настроение ужасное, но Пасха все-таки.

Пришла, поставила вазочку на стол рядом с корзинкой крашеных яиц. Сидим. Розы, яйца – и я. И больше никого. Вот так Пасха… Муж – на корпоративной вечеринке по случаю Пасхи, дочка вообще два дня дома не ночевала – пятнадцать лет, любовь, весна, конфликт с предками и все такое.

А в детстве мечтала стать монахиней. Я еще отговаривала. Даже молилась - Господи, кем угодно, только не монахиней! Не все мои дурацкие молитвы Ему надо бы слушать.

Вот теперь сижу одна с крашеными яйцами. Розы увяли прямо на глазах.  И не потому, что уцененные, по пять рублей, - цветы расстроились за меня. А я сидела и плакала. Мне было жалко розы. И себя.

***

Когда через год на Пасху на праздничном столе рядом с крашеными яйцами стоял горшочек с крупным кустом цветущих красных роз, я вдруг вспомнила тот жалкий розовый букетик. Как все изменилось! Жизнь наладилась:  с дочкой помирилась, муж делает ремонт, мама в гости приехала.

А все началось с того, что Инкин парень подарил ей горшочек красных роз.

«Не было хлопот, так теперь эти розы», - подумала я.

 Десяток переездов и столько же ремонтов...  Вот и сейчас живем в квартире, которая напоминает небольшую стройку. Это у моего мужа такая манера делать ремонт – ломать стенки, а потом «замораживать» стройку в виду отсутствия средств. 
Так коли не судьба нам жить в человеческой квартире, так и розы нечего заводить. На их фоне наше жилье смотрится еще более необжитым и неуютным. В общем, я тогда была недовольна появлением роз в квартире.

А Инна наоборот с энтузиазмом взялась за цветы. Пересадила, чтобы розы не завяли в торфе. Накупила горшков и земли.

- Чем бы дитя не тешилось, - ворчала я.

Моя меркантильная сущность протестовала. Переезды отучили меня от всяческих излишеств – только самое необходимое.

Инна дала каждому из четырех росточков имена: Зайка, Солнышко, Милашка и Лапушка. Каждое утро, как Маленький Принц, она начинала с обхода роз – как они себя чувствуют.

- Что-то Солнышко листочки сбрасывает, зато Зайка молодец – новый побег выкинула!

И вот в одно прекрасное утро она с таинственным видом подвела меня к Зайкиному горшочку:

- Смотри!

И я увидела крохотный бутончик. Почему-то он выглядел очень смешно, и мы обе долго хохотали над ним.

Кажется, этот бутончик изменил мою жизнь. Он вызвал у меня умиление и всплеск материнского чувства. Вот он увеличился, вот его тугие чашелистики лопнули, и в щель показался алый лепесточек. А уж когда бутончик стал раскручиваться, как капуста, мы выпили по этому поводу.

Серый сибирский город, грязная убитая квартира – и вдруг этот алый праздник жизни! И с каждым днем цветок становился все крупнее и радостнее. Это было маленькое ароматное чудо на убогом облезлом подоконнике.

А потом массово зацвели и Солнышко, и Лапочка, и Милашка. Их стволы одеревенели, листьев наросла целая куча, на каждом побеге было по нескольку – иной раз по десятку бутончиков. А как долго они не увядали! По месяцу!

- Не понимаю, почему мои розы похожи на банальную герань, - ворчала Инна.

- Ты еще и недовольна! – удивлялась я. 
Однако яркие соцветия с некрупными цветками и впрямь напоминали зонтики герани.

Как мы тогда их любили! Мы с ними разговаривали, трапезничали, фотографировались и даже молились. Особенно мне нравилось рядом с ними читать Розарий. Ведь католические четки так и называются – венок из роз.

Когда я показала фотографии своей подружке, цветоводу-любителю с огромным стажем, та серьезно сказала:

- Ольга, а ведь розы не у всех растут, да еще так пышно!

А мне тогда казалось, что все это очень естественно. Я отрывала веточку от розового кустика, тыкала черенок в землю, надевала на него баночку – и он легко укоренялся, как так и надо. Не подозревала, что у меня легкая рука.

А одну ветку я принесла друзьям – на ней было двенадцать цветков! Никто не мог поверить, что такое можно вырастить на подоконнике.

***

- А еще я хочу желтую или белую, - размечталась Инна.

Однажды в ларьке продавали больную карликовую розочку, почти без листьев. Мы ее купили не потому, что она была уценена, просто нам ее стало жаль, как бездомную собаку. И мы ее принялись выхаживать. Она была страшно благодарна и вскоре выпустила бутончик.

- Хоть бы оказалась белая! – мечтала Инна. Каждое утро бегала проверять, не показался ли первый лепесточек. И вот он показался…

- Вот свинья, опять красная! – разочарованью моей дочки не было предела.

А потом мы ее приняли такой, какая она есть. Карлица стала симпатичной:  цветочки меленькие, остренькие, всего в два ряда. Эту розу мы так и прозвали – Свиньей.

- Что-то Свинюшка приболела!

На Свинью напал паутинный клещик. Заразились и все остальные розы. Мы открыли огонь по вредителям при помощи вонючих аэрозолей. Не без потерь, но мы одержали победу.

А  через несколько месяцев у нас цвело и пахло примерно сортов двадцать роз самых разных цветов – розовые, красные, белые, желтые, оранжевые, даже садовые в огромной кадке. Голландские с ароматом элегантного парфюма и сибирские с запахом шиповника. Мы заболели розами.  

Купили умную книжку о том, как выращивать розы. Среди полезных советов один удивил нас своей несерьезностью: «...И не забудьте посидеть со своими розами и полюбоваться ими!» Так или иначе, но розы росли и цвели как сумасшедшие!

Я выбирала одежду с розами, вычитывала и собирала чудесные истории про розы.

***

Во все века розу выделяли из всех других цветов. Считали, что помимо красоты и аромата роза обладает мистическим действием. Розе приписывали  способность исцелять, спасать; через розу Сам Господь подавал свои знаки.

Говорят, святой Франциск Ассизский, борясь с плотскими искушениями, бросился в заросли колючих роз. Но розы, не желая истязать Франциска, спрятали свои колючки. И теперь в Ассизи растет уникальный сорт роз – без колючек.

А сколько чудес было связано с розами!

Святая Елизавета Венгерская, будучи супругой короля, тайком помогала бедным и выносила им хлеб из дворца. Муж, возвращаясь с охоты, потребовал показать, что она прячет под плащом. Елизавета открыла плащ, а в корзине вместо хлеба были прекрасные розы!

А в Гваделупе Богородица явилась индейцу Хуану и при помощи роз дала доказательство подлинности веры: на вершине зимнего обледенелого холма он нашел цветущие розы и принес в селение.

Один священник дал мне реликвию с лепестком розы, который не завял на могиле святого. Имя святого я забыла, но красный лепесток, запечатанный в пакетик,  и впрямь имел свежий вид!

В общем, таких историй у всех времен и народов великое множество. Но мне казалось, что даже я, маленькая такая, чувствую силу розы и мистическую связь  с Божественным началом.  Розы растут, когда хотят, и не растут, если не хотят, не объясняя причин. Через розы приходит Божественное благословение.  Через розы Господь дает обещание того, что все будет хорошо, даже если кажется, что все плохо.

***

А потом меня пригласили в паломничество в Меджугорье. Горная деревушка в Боснии-Герцеговине после явлений Богородицы шестерым детям стала столицей Розария, исповеди и молитв о мире. Явления все еще продолжаются, с точки зрения Католической Церкви пока рано выносить суждения о сути этих явлений, но говорят, что именно меджугорские призывы о молитвах за мир предотвратили очередную мировую войну.

Я боялась ехать в это паломничество. Каждую весну я сильно мучилась, потому что у меня была аллергия на цветение. Ехать в теплые края в разгар цветения для меня было опасно. К тому же я никого не знала в той группе.

Но поехала - и до сих не жалею об этом.  Во-первых, мне открылись такие удивительные и могущественные вещи, как молитва на Розарии, как пост, как исповедь, как Божья благодать. Я увидела много чудес, одни были сверхъестественные, другие – обыкновенные, но не менее чудесные. 

Одно из таких обыкновенных чудес – это были розы. Этот край благоухал розами, они были везде и всюду. Здесь не признавали других цветов. Зато такого разнообразия роз я нигде не видела. Они наполняли сады, заплетали живые изгороди, украшали веранды в кадках. Розы всех расцветок и сортов. Это был живой Розарий, реальное воплощение символа. Розы были у дарохранительниц во всех храмах, часовнях и монастырях. Люди дарили Господу розы цвета крови и молитвы Розария, и Господь дарил людям чудеса и благодать исцеления.

Кстати,  там меня совсем не мучили симптомы аллергии! И никогда больше не мучили! Этот розовый край исцелил меня.

***

Я привезла из Меджугорья четки Розария, благословленные Самой Богородицей во время явления, а также жгучее желание молиться, поститься и читать полный Розарий ежедневно.

Если в Меджугорье я воспринимала розы как привет из дома, от моих роз, то теперь я смотрела на свои розы как на благодатный знак из столицы Розария. У меня теперь на балконе был свой Розарий, свое Меджугорье. Там я каждый день сидела с ними и молилась. И они от этого лучше росли! 

***

Розы я дарила их друзьям, но не у всех они выживали. Время шло,  междугорский запас благодати иссякал, а с ним и молитвенный энтузиазм. Не всегда я теперь молилась с радостью, иногда чисто формально.

А потом я заболела и другими цветами. Заболела в худшем смысле этого слова - росточками, баночками, отламыванием веточек, листиков, черенков.

Цветы уже не помещались на окнах и полках. Муж был сначала недоволен, потом разгневан. Началось преследование новых ростков.

- А это что! – торжествующе говорил он, вытаскивая откуда-то из середины оконных зарослей незнакомый листик в рюмочке.

- Что ты, что ты! – лицемерно уверяла я. – Он тут давным-давно!

Кроме роз, он не идентифицировал никакие цветы. Но один росток он внезапно опознал:

- Это же «мужегон»! Женщины в конторе про него говорили. А ну-ка уноси его отсюда!  Или он, или я!

(Собственно, он так и не дал мне возможности сделать свой выбор!)

В ряды борцов с цветочными излишествами переметнулась Инна:

- Мама, мы же собирались заниматься только розами! Может, хватит?

А я уже и фиалки развела, и кактусы скупала. У меня появились на рынке знакомые цветочницы. Одну из них звали Наташа. Она была не совсем адекватна,  имела свою теорию про цветы. Она якобы общалась с ними, говорила, что они понимают ее и отвечают ей. Мне это даже нравилось, хотя цветы у нее были какие-то бомжеватые, как она сама.

- Я сегодня встретилась с одной сумасшедшей цветочницей, - рассказывала я подруге Соне.

- Я тебе скажу больше: встретились две сумасшедших цветочницы! – ответила Соня.

Это было похоже на правду.

- И ведь нет, чтобы купить в приличном магазине породистый цветок в стильном горшке! – негодовала Инна. – Так она от своей цветочницы с базара притащит какой-нибудь хилый, гнилой росток в какой-то консервной банке, больной всеми болезнями подряд, перелитый донельзя! Наверное, расчет строился на том, что этот цветок купят из сострадания, так мамочка купила из экономии!

Тем временем Саша начал отстрел кактусов. Он считал, что острые иглы несут плохую энергию, к тому же колются, и вообще некрасивые.

- Вынеси их или отдай кому-нибудь! – требовал он.

Я прятала маленькие горшочки за телевизор или за компьютерный монитор. Поэтому  когда ему нужно было переткнуть проводки и для этого приходилось двигать аппаратуру, он невольно рушил мое  тайное кактусное хозяйство. Хорошо, если в такие моменты меня не бывало дома…

- Как я счастлива, что я отстояла наш дом хотя бы от герани, – говорила Инна. 
Почему-то она терпеть не могла эти цветы по причине их «попсовости» и «совковости». Я несколько раз приносила герань домой, но она неумолимо изгоняла ее. Приходилось уносить горшки на работу – у меня и там все окна были в цветах и ростках.

А розы стали расти все хуже и  цвести все меньше. Может быть, они ревновали   меня к другим цветам? Они заболевали, а у меня не хватало сил и времени лечить каждую по отдельности. Некоторые погибли. Постепенно я перестала воспринимать их гибель как личную трагедию. 
А потом мне стало и вовсе не до цветов.

***

Саша строил дом. Несколько лет. Занял денег, купил развалюшку,  развалил и принялся класть кирпичи. Задумал выстроить коттедж своими руками и продать. Неудачи преследовали его одна за другой. Сначала зависло оформление. Затянулось строительство. Наросли проценты с долга. Короче, недостроенный объект не подлежал продаже, но от него невозможно было избавиться. Мы попали в долговую яму.

- Есть только один выход – продать квартиру  и переселиться в коттедж, – уговаривал меня Саша.

Я была в отчаянии. За эти годы мы почти закончили ремонт в этой квартире, и снова переселять на стройку! 
А квартиру я любила, и вот за что. С девятого этажа просматривался весь город, как на ладони: голубая церковь, круглый  цирк, крыши новых и старых домов, а самое главное – это закаты на все небо. Вот где был настоящий театр! Ни один закат не был похож на другой. Комбинация холодных и теплых цветов была всякий вечер неповторимой, как и формы облаков. А во время грозы во все небо шли спектакли из молний. А какие были радуги – двойные, тройные и очень длинные! С весны по осень, как только мы расконопачивали балкон, я все вечера проводила на нем. Саша мне сделал столик для чая и навесил полочек для цветов. И узкий, как кишка, старый балкон хрущевского дома стал любимым местом. По вечерам я выносила на балкон клетки с птицами.  Гости любили курить, глядючи на закат. Мы даже ухитрялись жарить шашлыки на балконе. Правда, всем приходилось стоять в развороте плеч, как на египетских фресках.

- А сюда еще качелю  повесить! – предложила Соня.

Мне была невыносима сама мысль лишиться этого балкона вместе с квартирой. Пару лет мы лихорадочно искали другой выход из положения, но в конце концов таки пришлось продать квартиру и переселиться в недостроенный дом.

***

Как на грех, переезд выпал на сильные морозы. Мы ходили по дому в верхней одежде и спали не раздеваясь. Началась борьба за существование.

Цветы толпились кучей в темном углу. Их кое-как поливали, но в целом было не до них.

Ни одна роза ни разу не зацвела в новом доме. Они чахли и гибли одна за другой. А у меня не хватало ни сил, ни энергии на них.

- Ничего, теперь ты сможешь сажать розы во дворе, – утешали меня Инна и Саша.  – Да и шашлык во дворе делать куда приятнее, чем на балконе.

Двор представлял собой гибрид стройплошадки с помойкой, и ни о каких розах не могло быть и речи. Но кто запретит людям мечтать!

***

А через пару лет все мечты сбылись: навезли земли, засадили газонной травой, и на ней, как на жостовском подносе, зацвели розы – красные, желтые, белые. 

Я постепенно привыкла к этому желтому дому и полюбила его – тишину, плющи по забору и стенам дома, печное тепло, кошек и собаку, которых мы сразу же завели.  Его уже нельзя назвать недостроенным, разве что недоремонтированным. 
Но впереди – новый переезд. Мы все собрались уезжать из страны – кто куда.

И я уже заранее прощаюсь  с  розами и двориком. Последний год был особенно богат событиями: муж уехал за границу работать, а меня уволили с работы. Я здорово заболела. Пришлось сидеть дома. Так мы и зимовали с дочкой  - вместе кучей животных, птиц, рыб и цветов.

И меня в очередной раз спасли розы. Я начала рисовать.

Как-то увидела в киоске метро розы по пять рублей – красные, с короткими стебельками. Пришла, расставила их в прозрачные бокалы, достала пастель и села за мольберт. Боялась, что не успею дорисовать их, как они завянут.

Но они не увядали долго-долго!

Ольга Сквирская

Сердце Шопена

https://youtu.be/0SgpQ6YHvAY

На каждом сувенирном прилавке в любом польском городе вы обязательно найдете гипсовую кисть человеческой руки. Это рука Фредерика Шопена.

Поляки очень гордятся тем, что их земля произвела на свет такого потрясающего пианиста и композитора.

- Да он же наполовину француз, – дразню я своего польского приятеля. – И жил-то в основном во Франции.

- Он всю жизнь тосковал по нашей Польше, - с обидой возражает Дамиан. – И от этого у него получилась такая хорошая музыка.

Похоже на правду.

Маэстро удалось возвысить прикладные жанры польских танцев – полонеза и мазурки – до общечеловеческой тоски по идеалу. Вся его музыка – это ностальгия, воплощенная в звуках.

На самом деле Шопен – мой любимый композитор. Из собрания его сочинений я переиграла все, что только находилось в пределах моих скромных технических возможностей. Его музыка здорово мне помогла в том трудном возрасте, в котором прощаются с детством.

На уроке музыкальной литературы нам рассказывали, что Шопен умер молодым, так и увидев родины. Его похоронили во Франции, но сердце увезли в Польшу и замуровали в стене костела.

Учительница с выражением прочла нам стихотворение о том, как стоит костел, а в нем бьется сердце Шопена. Довольно плохие стихи, даже я тогда поняла.

Но я все равно долго думала на эту тему. Мне показалось вовсе не романтично, а даже где-то кощунственно вырезать из мертвого тела сердце, запихать в сосуд, залить коньячным ликером… Бр-р-р...

Позже я узнала, что католики обожают всякие мощи святых, реликвии, нетленные кости – это составляет часть их  духовности. 
А там и сама "подалась в католики", как ехидничают мои родственники.

                                       ***

С Дамианом и Сашей мы гуляем по центру Варшавы. Костелы один прекраснее другого. От обилия башен с колоколами профиль города выглядит очень благородно и исторично.

Около одного из храмов – статуя Иисуса, несущего крест.

- Во Вторую Мировую войну во время бомбардировки города фашисты попали в статую, и тогда все говорили, что Сам Иисус упал с крестом. Позже храм восстановили, – рассказывает Дамиан. – Давайте зайдем.

Мы заходим в просторный храм. Службы нет, народу мало, только тишина звенит.

Вдруг мне на ум приходят какие-то строчки: «…стоит костел… бьется сердце…» И  голове высоко зазвенело затактовое "ми" Мазурки ля-минор.

- Здесь сердце Шопена, – говорю я Дамиану.

- Да нет, это не здесь, – отрицает он.

Но я, не слушая, иду вглубь храма, подхожу к одной из массивных колонн и вижу табличку, а над небольшой бюст. Это тонкое горбоносое лицо изображено на моих нотах с мазурками Шопена.

На табличке что-то написано по-польски, но и без того понятно, что в этой колонне замуровано сердце маэстро.

- Как ты узнала? – Дамиан потрясен.

Я пожимаю плечами.

Я не все могу объяснить.

Ольга Сквирская

Черная Мадонна

В Польше было так хорошо, а мне было так плохо.
Во-первых, оттого, что через неделю нам снова возвращаться в свой «совок». Во-вторых, оттого, что мой муж и наш польский друг, монах-иезуит, не ладили между собой. И так все три недели нашего путешествия.. Я переживала за обоих и смертельно устала от того и от другого. В конце концов заболела.

В один прекрасный день , психанув, я сбежала от них. Из метро я вышла в самом центре Варшавы.
Зайдя в первый попавшийся храм, белый, красивый, заглянув в ближайшую боковую часовню, я уселась на самую первую скамейку и стала злиться.
В часовне, конечно, висела икона Ченстоховской Божьей Матери. Под ней на коленях стояли люди, в основном женщины и старушки. В деревянную узкую столешницу были вкручены серебряные таблички, и на каждой был отчеканен какой-то орган: то глаз, то сердечко, то рука.
«Надо же, - изумилась я. – Кто-то все-таки исцеляется».

Я недоверчиво посмотрела на икону. Черная Мадонна хмуро глядела на меня исподлобья.
«Ну как ей молиться? - безнадежно подумала я. – Она такая неприветливая, неулыбчивая. Да еще этот ужасный шрам на щеке».

И тут произошло чудо... С иконы мне улыбнулось милое женское лицо, и на щеке не было никакого шрама!
Я не верила своим глазам... Закрыла, снова открыла – шрама не было!

Я обернулась к людям и чуть было не обратилась к ним со словами: «Во дает!»
И хорошо, что не обратилась: люди молча смотрели на Мадонну, как ни в чем не бывало.

Меня осенила догадка:
«Они ничего не видят! Они не заметили, как шрам исчез... А почему же тогда я это вижу?»
Я крутила головой и так, и сяк.
«Может, солнце в окошко падает как-то особенно? Да нет вроде... Тогда что?»
Я думала, думала, думала…

А потом очнулась и поняла, что шрам – тут как тут: на месте. И хмурый взгляд, как тут и был. И улыбки никакой нет…

А была ли улыбка?
Ну как же – конечно, была! Я же не сумасшедшая.
Зачем она мне улыбнулась? Что она хотела мне сказать? Похоже, она меня подбодрила, обнадежила: дескать, все будет хорошо. Я с тобой. Хочешь, чтобы я улыбалась – я тебе улыбнусь. 

И тут я почувствовала, что моя хандра ушла.

- ...Со мной вчера чудо произошло, - сказала я Дамиану, моему польскому приятелю. 
Зачем-то я все ему рассказала, хотя вначале не собиралась этого делать.
- Ну, конечно! – ехидно произнес брат Дамиан. – Стоит какому-нибудь русскому приехать в Польшу, как ему тут же икона улыбнется!
Зря сказала.

Ольга Сквирская

Две тысячи бат, или Святое Семейство

Ежемесячно нам приходится пересекать границу Таиланда, чтобы продлить туристическую визу. Мы не одни такие, поэтому турбюро давно разработали специальные путешествия, именуемые «визаран» (дословно «бегство за визой»).

Когда в четвертый раз едешь на «визаран», чувствуешь себя спокойно и уверенно. Для нас это уже не поездка в бюрократическую неизвестность. Мы давно в курсе, где что почем.

Две бумажки по десять долларов для визы запасаем заранее, а то на границе нам поменяют деньги по грабительскому курсу.

На ночном боте «Чукалапанга» занимаем матрасы на самой верхней палубе, чтобы смотреть на звезды.

Гид-водитель по кличке «Тайский черт» уже встречает нас в Чумпоне, как старых знакомых, со словами:

- А вам, кажется, понравилось жить на Ко Тао!

В Ранонге на таможенном посту мы тоже знаем, к какому окошечку надо побыстрее занять очередь. Высокий парень перед нами вдруг оборачивается и неожиданно по-русски спрашивает:

- Это все? Можно ехать домой? Идем к автобусу?

- Да что вы! Сейчас все в Бирму поедем – мы же должны пересечь границу, – с бывалым видом объясняю я бестолковому соотечественнику.

- А на чем поедем? – интересуется он.

- На боте, по заливу.

- А мы долго будем в этой Бирме? – кажется, этот парень здесь впервые услышал о Бирме.

- Минут пятнадцать.

Подходит наша очередь к окошечку, и внезапно жизнь резко меняется в худшую сторону... Таможенник возвращает нам наши паспорта без штампа. С трудом, но понимаем то, что он нам втолковывает, – что мы просрочили два дня. Не веря своим глазам, мы еще раз разглядываем треугольную печать – действительно, виза действительна не по 28, а по 26 февраля, только злосчастная шестерка там нечетко пропечатана.

- Обдернулись… - обреченно бормочет Саша. – Что же нам теперь делать?

Нас посылают пройти в кабинет и заплатить штраф. Чиновница с серьезным видом требует с нас целых две тысячи бат, по пятьсот за каждый просроченный день. Мы в шоке. Шарим по карманам, по кошелькам,  кое-как наскребаем семьсот бат (вот так расслабились: без денег поехали на другой конец страны!)

Тайка в форме вежливо, но неумолимо озвучивает сумму штрафа повторно. Мы объясняем, что у нас нет с собой денег. И кредитной карты нет.

- Займите у друзей, – предлагает она. (Хорошенькое дело. Она что, думает, что у нас друзей пол-Ранонга?)

- Что делать?! Что делать?! – лихорадочно повторяет Саша.

В общем, мы в чужой стране, в чужом городе, без денег, без друзей, без знакомых, без кредитной карты, с просроченными документами… Хуже не придумаешь.

«А я еще взяла с собой иконку Святого Семейства, - вдруг с тоской вспомнила я. – И все без толку... »

И вот тут произошло чудо: прямо на таможне мы встретили Святое Семейство... Честное слово.

Богородицу звали Таня. У нее были удивительные вишневые глаза, волосы в хвостик, открытый взгляд и широкая улыбка.

Младенец по имени Лев был пухленький, спокойный и любопытный, с такими же вишневыми глазами.

А Святым Иосифом оказался тот лох, который ничего не знал про Бирму. Его звали Максимом.

- Ребята, - бросились мы к ним. – Вы не с Ко Тао?

- С Ко Тао, - спокойно так подтвердили они.

-  Выручите нас!!! У нас просрочка, а нечем платить штраф!!! Займите денег – на Ко Тао отдадим!

Они невозмутимо вынули из карманов мятые баты и набрали нам нужную сумму. Я не поверила своим глазам…

 В лучах восходящего солнца на верхней палубе международного бота мы плывем в Бирму. Максим снимает залив на камеру, а я ему подсказываю, где и когда появится очередная статуя Будды. Саша счастливо улыбается всю дорогу.

Семимесячный Лев порой принимается хныкать, и тогда Татьяна безмятежно задирает майку и сует ему грудь. Сразу на боте воцаряется мир и покой.

- Надо же, как хорошо ребенок чувствует себя в путешествии, – удивляюсь я.

- Когда я еще была беременной, мы постоянно путешествовали: и в Египте были, и в Израиле, – сказала Таня.

«А как же, в Египте, в Израиле – где же еще», - я ничуть не удивилась.

На Ко Тао прямо с причала мы вместе с ребятами дошли до нашего дайвцентра и там с благодарностью возвратили им долг.

- А ты понял, кто они такие? – спросила я мужа вечером.

- Конечно – Святое Семейство, – без запинки отвечает Саша.

- Ничего себе! А я думала, ты смеяться будешь...

- Да я их сразу узнал, я же не дурак. Правда, у меня все никак не получается разбогатеть... – грустно улыбнулся Саша. – Вот две тыщи бат потеряли...

- Наоборот – всего за две тыщи бат мы встретились с Богородицей, Младенцем и Святым Иосифом! Это таки по-Божески.

Ко Тао 
2009

Ольга Сквирская

Чудо Казанской Божьей Матери

Не сразу я поняла, почему очередную встречу российской католической молодежи решили провести именно в Казани.

«У казанских католиков только маленькая часовня, и та на кладбище! Где там песни петь – среди могилок?»  - прикинула я.

После возрождения католичества в России храм католикам не вернули, потому что в советское время здание занял авиационный институт и разместил в главном нефе аэродинамическую трубу, не подлежащую демонтажу.

«А, в Казани же теперь знаменитая чудотворная Казанская икона Божьей Матери, которую подарил Римский Папа! Вот почему Казань», - сообразила я.  

Согласно старинной легенде, стрелецкой дочке Матрене во сне явилась Богородица и сообщила, что под их избой в земле зарыт чудотворный образ, который защитит  русский народ от нашествия врагов. Пречистая трижды являлась девочке, но Матрене не поверили, пока во время пожара не сгорела изба, и из-под печки не извлекли прекрасную икону, украшенную драгоценными каменьями. Икону то похищали, то перепродавали, а то и вовсе вывезли из страны. Так она (или ее двойник) попала в Ватикан. Перед этой иконой любил молиться Папа Иоанн Павел II. Он страстно желал поехать в Россию и отвезти ее на родину, но его мечте не суждено было сбыться.

Тогда Папа Римский просто так взял да подарил свою любимую икону  городу Казани.

***

Нашу съемочную группу из киностудии «Кана» послали в Казань – снимать молодежное  паломничество.

Первое, что меня удивило, - это новенький бело-голубой католический храм в самом центре голода, напротив Баскет-холла.

- Откуда взялся?!

- Чудо Казанской Божьей Матери! – ответили прихожане и рассказали историю нового храма.

После возрождения католичества в России католики Казани получили назад лишь маленькую часовню на Арском кладбище. Лучше, чем ничего, только как-то неудобно распевать веселые пасхальные  гимны среди могил. Молились о возвращении храма, но безуспешно. Как вдруг...

- Вызывает меня мэр города, - вспоминает отец Диогенез Уркиза, настоятель прихода. – И спрашивает: не хотите ли получить храм? Я дара речи лишился... Оказалось, что на аудиенции в Ватикане, когда речь зашла о возвращении Казанской иконы Божьей Матери, Святейший Отец поинтересовался у мэра: как там наши католики поживают? Мэру пришлось пообещать Римскому Папе, что казанские католики вскоре получат храм.

- Нам проще построить новую церковь, чем освободить старую, - сказал мэр Камиль Исхаков. - Город берет на себя все расходы по постройке храма.

Боле того, мэр решил полностью воссоздать облик исторического храма. Об этом католикам можно было только мечтать! А еще в знак огромной благодарности Папе Иоанну Павлу II, к тому моменту ушедшему из жизни,  мэр пожелал установить на фронтоне его статую. Не чудо ли?

Храм был построен в рекордно короткий срок – за два с половиной года. В августе 2008-го года Храм Воздвижения Креста Господня – точная копия старого католического храма - был торжественно освящен.

Но чудеса на этом не закончились. Российская католическая молодежь может теперь свидетельствовать об уникальной экуменической ситуации, которая сложилась в Казани.

Началось с того, что на открытие молодежной встречи в католический храм с приветствием пришел настоятель православного монастыря, в котором в настоящее время хранится Казанская чудотворная икона Божьей Матери.  Батюшка пригласил юных католиков посетить монастырь и перед паломничеством дал духовное наставление.

- Его надо снять на камеру: православный священник – за католическим алтарем! – мы, сотрудники «Каны», были потрясены.

Удивительно дружелюбная и терпимая атмосфера сложилась и в самом монастыре, построенном на месте стрелецкого дома. Никто не скандалил из-за камеры и не выгонял нас, и мы преспокойно сняли длинный людской поток к чудотворной иконе.

Небольшая, потемневшая от времени, икона тем не менее вызывала у меня потрясение. При этом я с удивлением констатировала, что внешней красоты в ней никакой нет. Люди моего поколения прекрасно помнят мюзикл «Юнона и Авось», в котором камергер Рязанов, увидев в образе Казанской Божьей Матери «женщину с вишневыми глазами», страстно полюбил ее.

Однако в той Богородице, которая смотрела на нас с небольшой иконы, я не нашла и тени женственности: вишневые глаза выражали только бесконечную боль за сына, за все человечество и за меня лично. И бескрайнюю материнскую  любовь – бери себе, сколько унесешь...

***

- Хотите поснимать Соборную мечеть? – спросил нас с оператором отец Диогенез.

- Как! Туда разве пустят?! – мы только что побывали с ним в гостях у православного батюшюки по имени отец Филипп. Толстый веселый поп кормил нас борщем и безостановочно балагурил: «Казанская Божья Матерь! Ха! Еврейская Божья Матерь! Она, конечно, еврейская, между нами... Но! Правильно говорить «Казанская ИКОНА Божьей Матери!»

- Кто там сегодня служит, интересно? – и отец Диогенез позвонил в Кремль. – Нам-то все равно: там все имамы хорошие.

Нас не только впустили в новую расписную синюю мечеть и разрешили поснимать служение, молодой имам еще и провел для нас небольшую экскурсию. Оказалось, что вместе со всем мусульманским духовенством в Крестном ходе он шел за Казанской иконой Божьей Матери, когда ее привезли в Казань. Не об этом ли мечтал  при жизни Папа Ианн Павел II?

- У нас общего намного больше, чем принято думать: вы знаете, что в мечети есть Иисус? – улыбнулся нам имам.

- Как?!

- Пятый пророк по имени Иса, вон он! – и имам указал на какую-то арабскую вязь в кружочке на стене. И таким может быть Иисус, оказывается!

«Как здорово, что наша молодежь приехала именно в Казань! – вдруг поняла я. – Пусть увидят своими глазами, как выглядит Царство Божье на земле: это когда все дружат и любят друг друга!»

Ольга Сквирская