В Польше было так хорошо, а мне было так плохо.
Во-первых, оттого, что через неделю нам снова возвращаться в свой «совок». Во-вторых, оттого, что мой муж и наш польский друг, монах-иезуит, не ладили между собой. И так все три недели нашего путешествия.. Я переживала за обоих и смертельно устала от того и от другого. В конце концов заболела.
В один прекрасный день , психанув, я сбежала от них. Из метро я вышла в самом центре Варшавы.
Зайдя в первый попавшийся храм, белый, красивый, заглянув в ближайшую боковую часовню, я уселась на самую первую скамейку и стала злиться.
В часовне, конечно, висела икона Ченстоховской Божьей Матери. Под ней на коленях стояли люди, в основном женщины и старушки. В деревянную узкую столешницу были вкручены серебряные таблички, и на каждой был отчеканен какой-то орган: то глаз, то сердечко, то рука.
«Надо же, - изумилась я. – Кто-то все-таки исцеляется».
Я недоверчиво посмотрела на икону. Черная Мадонна хмуро глядела на меня исподлобья.
«Ну как ей молиться? - безнадежно подумала я. – Она такая неприветливая, неулыбчивая. Да еще этот ужасный шрам на щеке».
И тут произошло чудо... С иконы мне улыбнулось милое женское лицо, и на щеке не было никакого шрама!
Я не верила своим глазам... Закрыла, снова открыла – шрама не было!
Я обернулась к людям и чуть было не обратилась к ним со словами: «Во дает!»
И хорошо, что не обратилась: люди молча смотрели на Мадонну, как ни в чем не бывало.
Меня осенила догадка:
«Они ничего не видят! Они не заметили, как шрам исчез... А почему же тогда я это вижу?»
Я крутила головой и так, и сяк.
«Может, солнце в окошко падает как-то особенно? Да нет вроде... Тогда что?»
Я думала, думала, думала…
А потом очнулась и поняла, что шрам – тут как тут: на месте. И хмурый взгляд, как тут и был. И улыбки никакой нет…
А была ли улыбка?
Ну как же – конечно, была! Я же не сумасшедшая.
Зачем она мне улыбнулась? Что она хотела мне сказать? Похоже, она меня подбодрила, обнадежила: дескать, все будет хорошо. Я с тобой. Хочешь, чтобы я улыбалась – я тебе улыбнусь.
И тут я почувствовала, что моя хандра ушла.
- ...Со мной вчера чудо произошло, - сказала я Дамиану, моему польскому приятелю.
Зачем-то я все ему рассказала, хотя вначале не собиралась этого делать.
- Ну, конечно! – ехидно произнес брат Дамиан. – Стоит какому-нибудь русскому приехать в Польшу, как ему тут же икона улыбнется!
Зря сказала.
Ольга Сквирская
Во-первых, оттого, что через неделю нам снова возвращаться в свой «совок». Во-вторых, оттого, что мой муж и наш польский друг, монах-иезуит, не ладили между собой. И так все три недели нашего путешествия.. Я переживала за обоих и смертельно устала от того и от другого. В конце концов заболела.
В один прекрасный день , психанув, я сбежала от них. Из метро я вышла в самом центре Варшавы.
Зайдя в первый попавшийся храм, белый, красивый, заглянув в ближайшую боковую часовню, я уселась на самую первую скамейку и стала злиться.
В часовне, конечно, висела икона Ченстоховской Божьей Матери. Под ней на коленях стояли люди, в основном женщины и старушки. В деревянную узкую столешницу были вкручены серебряные таблички, и на каждой был отчеканен какой-то орган: то глаз, то сердечко, то рука.
«Надо же, - изумилась я. – Кто-то все-таки исцеляется».
Я недоверчиво посмотрела на икону. Черная Мадонна хмуро глядела на меня исподлобья.
«Ну как ей молиться? - безнадежно подумала я. – Она такая неприветливая, неулыбчивая. Да еще этот ужасный шрам на щеке».
И тут произошло чудо... С иконы мне улыбнулось милое женское лицо, и на щеке не было никакого шрама!
Я не верила своим глазам... Закрыла, снова открыла – шрама не было!
Я обернулась к людям и чуть было не обратилась к ним со словами: «Во дает!»
И хорошо, что не обратилась: люди молча смотрели на Мадонну, как ни в чем не бывало.
Меня осенила догадка:
«Они ничего не видят! Они не заметили, как шрам исчез... А почему же тогда я это вижу?»
Я крутила головой и так, и сяк.
«Может, солнце в окошко падает как-то особенно? Да нет вроде... Тогда что?»
Я думала, думала, думала…
А потом очнулась и поняла, что шрам – тут как тут: на месте. И хмурый взгляд, как тут и был. И улыбки никакой нет…
А была ли улыбка?
Ну как же – конечно, была! Я же не сумасшедшая.
Зачем она мне улыбнулась? Что она хотела мне сказать? Похоже, она меня подбодрила, обнадежила: дескать, все будет хорошо. Я с тобой. Хочешь, чтобы я улыбалась – я тебе улыбнусь.
И тут я почувствовала, что моя хандра ушла.
- ...Со мной вчера чудо произошло, - сказала я Дамиану, моему польскому приятелю.
Зачем-то я все ему рассказала, хотя вначале не собиралась этого делать.
- Ну, конечно! – ехидно произнес брат Дамиан. – Стоит какому-нибудь русскому приехать в Польшу, как ему тут же икона улыбнется!
Зря сказала.
Ольга Сквирская
Комментариев нет:
Отправить комментарий