Совпадения имен и названий, если что, - чистая случайность:)
И вообще - автор имеет право на вымысел:)
- Прывет! – передо мной стоял крепкий мужчина иностранного вида с темными веселыми глазами. Смотрел так, будто бы мы сто лет знакомы.
- Это отец Ярослав, - сказали мне.
И до меня дошло. Ну конечно, мы знакомы. Лет десять назад к нам в студию заходил на кофе молодой американец. Никаким отцом он тогда и в помине не был. Он был простым волонтером, через наш Новосибирск ехал в Казахстан. Кажется, собирался поступать в монастырь иезуитов.
И вот теперь он священник, будущий директор нашей студии «Кана», по слухам.
Но что с ним стало? Я ведь не зря не узнала его! Был стройным симпатичным парнишкой с правильными чертами и чистой кожей, а теперь мало того что заматерел, раздался вширь – он получил лицо совершенно другого человека.
Правда, он все равно оставался по-своему обаятельным, хотя былая красота исчезла.
Что же с ним произошло?
* * *
Однажды я получила ответ на этот вопрос. Мы делали очередной эфир программы «Час с Богом» на тему «Страдание».
- Отец Ярослав, как священник, сможете перед камерой ответить на вопрос, почему человек страдает? - предложила я ему.
- О, на эту тему мне есть что сказать...
Перед камерой выступал он удивительно живо и интересно - ему действительно было что сказать.
- Почему человек страдает? - вопрошала журналистка.
- Человек страдает, потому что он – человек... Страдание есть свойство человека.
- Звучит совсем не оптимистично, - расстроилась блондинка.
- Наоборот. Когда человек принимает свое страдание или болезнь, то переходит на новый уровень. Бывает, что тогда болезнь уходит.
- У вас был личный опыт страдания?
И тут началось самое интересное:
- Да, был. Когда я только пришел в монастырь, внезапно заболел непонятной болезнью. Врачи ничем не могли мне помочь. Это была какая-то аллергия непонятно на что. Все мое тело покрылось коростами и чесалось так, что я не мог спать. Все мои планы рухнули – я лежал и болел, болел. И в один прекрасный момент я обратился к Богу: что же Ты со мной делаешь? Моя жизнь рушится!
И тут я услышал голос: а почему ты решил, что твоя жизнь – это то, что ты запланировал? Почему ты не допускаешь, что эта болезнь – это и есть твоя жизнь? И тогда я принял свою болезнь. Я успокоился. Да, моя жизнь на данный момент состоит из болезни. Пусть так и будет... И, что удивительно, с этого момента болезнь начала отступать.
«Так вот почему он так изменился,» - сообразила я, монтируя интервью.
* * *
- Кстати, о страдании. Сегодня я служил у «белых сестер» и встретил там одного человека, - поделился однажды отец Ярослав. – Давай про него снимем сюжет! Это инвалид, но он очень радостный.
Это был первый сюжет, который мы оператором Стасом сделали вместе с новым директором телестудии отцом Ярославом.
Шел великий Пост. Мы отправились в гости к некому Игорю.
Ему лет тридцать. Когда-то он работал шофером в благотворительной организации, а потом его сильно избили. Несколько месяцев парень пролежал в коме, потом с трудом возвратился к жизни. Его карие глаза, некогда шальные, теперь смотрели в разные стороны. Говорил он медленно, с заиканием. Ходил только с помощью ходунка. И в то же время он действительно не унывал, много читал, молился, более того - мечтал поступить в монастырь. У него жили два кота – черный и серый. На окнах росло множество растений, за которыми он ухаживал.
Мы записали с ним синхрон. Я постаралась не задавать много вопросов, потому что его невнятную речь трудно было слушать.
- Игорь, что ты думаешь о тех, кто тебя избил?
- Я давно их простил. Каждый день молюсь о них, - Игорь все время улыбался.
- Какая твоя любимая молитва?
- Моя любимая молитва – Крестный Путь, - сказал Игорь. - А любимое «стояние» - когда Иисуса прибивают к кресту.
Мы предложили Игорю съездить с нами в церковь, и он с радостью согласился. Не чудо ли, что когда мы привезли его, в храме шла молитва Крестный Путь?
Стас подловил кадр и выстроил его таким образом: Игорь сидел за скамьей, положив голову на руки, за ним стоял отец Ярослав и смотрел на него, а община как раз молилась под любимой иконой Игоря – той, где Иисуса прибивают к кресту.
В студии я попросила отца Ярослава прокомментировать эту историю в сюжете. Несмотря на его акцент, он очень удачно выступил: фотогенично смотрелся в кадре, искренне говорил. Сюжет получился теплый и живой. Может, оттого, что Игорь ему нравился.
Игорь стал частым гостем в нашей студии – покупал себе кассеты, смотрел фильмы.
А через некоторое время Ярослав подошел ко мне и смущенно сказал:
- Меня отец Станислав предупредил, чтоб быть осторожнее с этим Игорем. Он заметил, что парень ворует книги из монастырской библиотеки. А мы такой сюжет сделали...
Он был в замешательстве. А сколько еще разочарований готовила ему "загадочная русская душа"!
А мне!
В храме ко мне подошла одна церковная бабушка и, указывая на Игоря с костылями, сказала:
- Я его вспомнила! Он тогда работал в «Каритас». Мы пришли, чтобы попросить помочь одной бедной женщине, а он перед нами дверь захлопнул! А теперь он вон какой...Так оно в жизни-то происходит!
Бабушка посчитала, что восторжествовала справедливость, и сама восторжествовала по этому поводу. А мне захотелось умереть на месте, чтобы не видеть их обоих – ни ее, ни Игоря.
* * *
Отец Ярослав носил короткую стрижку под названием «американская площадка». «Вестпойнт» - такую кличку дали ему приходские мальчишки, с которыми он играл в футбол.
В "прошлой жизни" он был кадровым военным - офицером спецназа. Закончил академию, совершил на Аляске более сорока прыжков с парашютом при температуре минус сорок, а потом - потом отказался продлить контракт.
- Я подумал, что не хочу свою жизнь тратить на то, чтобы воевать. И ушел. Оказалось, вовремя: тут начались разные заварушки. Воевал бы я сейчас где-нибудь в Ираке.
Он отправился в Магадан, «через дорогу» от родной Аляски, - вроде бы заниматься бизнесом. Пришел в приход, где был настоятелем тоже американец, между прочим, потрясающий священник.
- Настоящее обращение у меня произошло именно в Магадане. Кроме того, там я встретил свою любовь, – интересно, что он совсем не стеснялся говорить о личном. Любовь, кажется, была замужем, но свою историческую роль сыграла – Ярослав решил уйти в монастырь.
* * *
Интервью - это как диалог на пороге. Порой можно неожиданно услышать откровения, до которых в обычной текучке дело не дойдет.
Я брала у отца Ярослава интервью для сюжета про семинарию, где он преподавал по совместительству с руководством киностудией, и среди прочего задала дежурный вопрос, почему он стал священником. И вот что услышала:
- Потому что моя мама, когда была беременной, посвятила меня Богу. Она мечтала, чтобы я стал священником, хотя не говорила мне об этом. Но когда я поступил в военную академию, она подумала: значит, не получилось, не судьба. Зато когда я бросил это дело и пошел в монастырь, вот тут-то она и рассказала мне все... Я сам был удивлен.
Да, оказывается, отец Ярослав – это еще одно чудо Каны Галилейской!
* * *
Священником он был классным. Но на праздничных Богослужениях никогда не служил, потому что фотографировал. Залезал на высоту и оттуда вел фотосъемки. Это был его любимый ракурс - сверху. Его часто можно было увидеть либо под куполом храма, либо на церковной кирпичной ограде.
Это был фотограф от Бога: так умел выстроить кадр, что даже самые банальные вещи у него выглядели - «остановись, мгновение, ты прекрасно!» Свечи, людские лица, дети, бабушки в церкви – как просто было бы из этого слепить кич! А Ярослав творил шедевры.
Иногда ему просто везло.
Множество иллюстрированных религиозных журналов напечатали такой его снимок: Магаданский католический храм на высокой горе под аркой из радуги! Неправдоподобно красиво! А не Фотошоп ли это?
- Нет! – гордо отвечал всем отец Ярослав. – Это Господь, а не Фотошоп. Был праздник освящения храма, и на небе выступила радуга. Я шел на Мессу и нес аппаратуру, как вдруг увидел радугу, остановился, выбрал лучший ракурс и снял. За эту фотографию мне дали столько денег, что я купил себе новый фотоаппарат, получше!
* * *
- У вас скоро будет новый директор, - сказал мне год назад по секрету отец Алекс, директор «Каны».
- Вот спасибо! – расстроилась я. – Этот у меня будет девятым. И начнет наступать на те же грабли, что и предыдущие, и изобретать собственный велосипед.
- Ну что вы! – успокаивал меня Алекс. – Он же фотограф.
- Фотограф, – я скептически смотрю на директора.
- Ну, понятно, фотограф – это не совсем то, что нужно для телевидения, - оправдывался Алекс. - И все-таки он хотя бы творческий человек. Это меня сюда словно с Луны спустили.
Только два директора «Каны» были профессионалами в области телевидения. Остальные – хорошо, если иногда смотрели телевизор. Да и зачем монахам телевизор? Почти как попу – гармонь!
Тем не менее отец Ярослав, в отличие от них, сам захотел работать на католической телестудии и даже сам попросился. Более того, он заранее прошел телевизионные курсы. Это обнадеживало.
Начал он за здравие: на первом же общем собрании выразил надежду, что «сообща будем служить Господу с помощью телевидения». Но тертый народ «Каны» тут же перевел разговор на деньги. Американцев не шокируют разговоры о деньгах, и Ярослав пообещал повысить зарплату на пятнадцать процентов, невзирая на то, что зарубежная спонсорская помощь студии сильно уменьшилась в размерах.
«Наивный, он думает, что теперь за ним пойдут в огонь и в воду, - вздохнула я. – А на самом деле он дал слабину, которую ему уже никогда не простят».
Большинство сотрудников держали его за «дурака-американца», которого легко «развести на бабки», выдать легкую работу за сложную, быструю за медленную. Ярослав оказался очень внушаемым. Своего мнения у него не было. Кто последний с ним поговорит, тот и в выигрыше. На студии началась борьба за влияние на директора - в ущерб работе, разумеется.
Но, что самое плохое, наш спецназовец не отличал добра от зла. Когда скопом били слабого, он становился на сторону сильных. Когда кого-то сообща выживали, принимал решение того уволить, чтобы "убрать проблему". Почему-то офицерское и христианское воспитание никак не сказались на его чувстве справедливости.
Однако когда он читал проповеди на Богослужении, все сразу становилось на свои места: о Христе он говорил убедительно, живо и мудро.
А на работе делал глупость за глупостью. Например, одно и то же руководящее место он пообещал сразу двум сотрудникам. Те затеяли борьбу друг с другом и вовлекли в нее других. А Ярослав даже не понял, что сам спровоцировал мышиную возню – он давно забыл, что и кому пообещал.
У него проявилась неприятная манера – подставлять. Как кому-то нужно было сообщить неприятное, он поручал это мне, а сам на это время уходил из студии.
- Скажи такой-то, что она уволена. А я пошел в семинарию – очень занят сегодня!
Как-то он пригласил на студию коллегу из Германии – фотографа Эльзу. Посмотрев «Католический Видеожурнал», та сделала несколько замечаний, довольно дельных.
- Посмотрите, как у вас одета ведущая – эту кофточку можно носить только на даче!
- А как надо? – спросил Ярослав.
- Ваша ведущая – это лицо передачи. Вам решать, какой образ Католической Церкви вы хотите представить зрителям.
- Ну, это современная церковь, оптимистичная, несущая отпечаток западной культуры… - импровизировала я по ходу.
- Тогда ведущая должна выглядеть элегантно и скромно. Возможно, костюм. И не черный, а цветной…
Ярослав взял меня за руку:
- Поговори с ней, хорошо?
В результате ведущая закатила мне истерику, якобы я к ней придираюсь. А Ярослав остался не при чем. И не в первый раз.
И вообще он странно себя вел. Я рассчитывала, что он с легкостью освоит видеокамеру, будучи высокопрофессиональным фотографом, и этим решит нам кучу проблем – не надо будет больше брать операторов со стороны, которые либо пьяницы, либо жлобы. Но Ярослав, попробовав пару раз, отказался:
- Не хочу! На фотоаппарат нажал – и кадр готов. А тут – долгая песня. У меня терпения не хватает. Я фотограф, а не оператор! Не хочу!
Все чаще он говорил это свое «не хочу!»
- Не хочу руководить студией! Найти бы профессионального телевизионщика, который бы и снимал, и имел опыт административной работы. Отдал бы все ему - и вообще тут не появлялся бы!
У меня от таких речей мурашки по спине бежали. А он и вправду нашел. Того звали Алексей.
* * *
С черными цыганистыми глазами, усатый, горластый, Алексей энергично вошел в директорский кабинет, громогласно поздоровался с Янезом, затем вплотную подошел ко мне и заглянул в глаза. Смотрел дольше, чем это прилично, затем непонятно изрек самому себе:
- Тогда сработаемся! – и снова обратился к Янезу:
- Так какие у вас тут проблемы? Сейчас разберемся! – словно он врач, а мы – больные.
Не сработалась я с ним. Сбылись мои худшие опасения: Алексей хотел верховодить, но не нести ответственность, и хорошо знал, как ее избежать. Выполнял левые заказы, а на студию приходил в свободное от них время. Умел снимать, но не хотел напрягаться для «Каны». И вообще он, как выяснилось, пришел сюда не снимать, а «отвечать» за аппаратуру, что фактически означало - уносил «на профилактику» нашу лучшую камеру тогда, когда ему лично попадался серьезный заказ. Называется "пустили козла в огород".
У него с лихвой хватило обаяния, чтобы подчинить своему влиянию женскую часть и скорефаниться с мужской. Отец Ярослав же просто ему "отдался и приплатил", что называется.
Я, будучи исполнительным директором, сто раз пыталась объяснить директору, что происходит на студии. Тот меня словно не слышал:
- Какая ты эмоциональная! Ты – вот что: напиши мне свои мысли, я спокойно почитаю и на досуге подумаю над этим.
И я написала о той безответственности и бесконтрольности, которую он развел, отдав студию посторонним людям, которые преследуют только свои корыстные цели.
Письмо отправила по электронной почте. А себе оставила копию на всякий случай и положила в стол.
- Ко мне в руки попал ваш донос директору! – заявил мне Алексей. – Неважно, как он попал ко мне, но отныне я не хочу с вами работать!
А что Ярослав? Вот тут-то самое парадоксальное: когда он узнал о том, что сотрудники прочитали мое письмо, он на меня же и накричал:
- А зачем ты так резко написала?
- Что думала, то и написала. Я же не им писала, а вам. И вообще – это письмо у меня выкрали из стола. Разве красиво читать чужие письма?
- Да, но что же мне теперь делать! Придется тебя уволить...
* * *
Да, Ярослав решил меня уволить, поскольку вся компания во главе с Алексеем потребовала этого. Потом одумался, ко всеобщему разочарованию.
Тогда демонстративно уволился Алексей.
И отец Ярослав подал в отставку. Не справился... Не по зубам ему оказались наши люди и работа в специфических условиях России.
Но это еще не все. Епископ устроил общее собрание студии. Отец Ярослав тоже на нем присутствовал, поскольку новый директор пока не приступил к обязанностям. На меня нападали все, как один, и почему-то Ярослав тоже, да еще так рьяно и с удовольствием.
«Полтора года я пахала, можно сказать, за него, выполняла все его поручения, - и вот что вместо благодарности... К тому же он больше не директор, зачем ему это нужно? - недоумевала я. - И вообще - десять человек бьют одного, разве это нормально? Где же его офицерская честь?"
Против меня выступила ведущая, напомнив, что я к ней придиралась по поводу одежды. Ярослав промолчал...
Я с удивлением повернулась к нему:.
- Это же вы сами попросили меня поговорить с ней! Почему молчите?
Ярослав смотрел в сторону.
Сотрудники на собрании единодушно потребовали моего увольнения.
- Только директор может принять такое решение, – сказал Епископ.
- Но кто у нас сейчас директор?
- Пока что ваш директор - отец Ярослав.
- Ах, так! Завтра в десять – собрание в студии, и я приму решение! – встрепенулся Ярослав.
В общем, он предал меня... Этот замечательный священник, фотограф от Бога, обаятельный человек – предал меня.
На следующий день я не пошла на студию.
Позвонила, сказала, что плохо себя чувствую. Это было чистой правдой. Я хотела умереть, чтобы их не видеть. Всех. И Ярослава тоже. Взяла отпуск.
А когда вернулась после отпуска, на студии был уже другой директор. Вот он-то меня и уволил.
* * *
Отца Ярослава я теперь встречала только в церкви. Что самое удивительное, тот весело улыбался мне, как ни в чем не бывало. Я кое-как кивала и отворачивалась. Это было неправильно, но тогда я не могла иначе.
Помню, после Пасхальной Мессы Ярослав сквозь толпу настойчиво пробивался в мою сторону, я это видела своими глазами. Он стоял совсем близко, поздравлял всех прихожан вокруг меня, а я не смогла себя заставить даже поднять на него глазва. не то что разговаривать с ним.
А потом надолго уехала в другую страну.
Общение с друзьями и знакомыми свелось для меня к переписке по электронной почте. Как-то под Рождество я наткнулась на его адрес, - тот самый, на который я некогда отослала злополучное письмо.
Я долго думала, потом решила поздравить и его.
Пришел ответ с поздравлением и благодарностью.
«Надеюсь, что у тебя все получится», - написал мне Ярослав.
Я тоже на это надеюсь, отец Ярослав. И вам не болеть!
Самуи, 2008
Комментариев нет:
Отправить комментарий