Все совпадения имен, названий и ситуаций - чистая случайность. Если что, я имею право на вымысел:)
Не то чтобы Марина была моей подругой, - мы с ней просто работали вместе, в католической киностудии. Но о ней мой телевизионный сюжет, один из первых, который мне очень дорог. За нее я много лет молилась, не побоюсь этого слова.
Можно сказать, что молитвы сбылись, но не так, как я предполагала. С тех пор мы не встречались - мне не хотелось ее видеть. Почему - длинная история.
Деревня Ордынка
Если в монастыре иезуитов на лестнице вы встретите даму в домашних тапочках, которая с вами не поздоровается, это значит, что она здесь на духовных упражнениях.
Молитвы и размышления по методике Игнатия Лойолы обычно проходят при полном молчании. Считается, что в благодатной тишине есть возможность услышать голос Бога. Священники советуют с особым вниманием отнестись ко всем приходящим мыслям, воспоминаниям и душевным движениям.
В общем, болтать нельзя, зато разрешены прогулки, благо монастырь находится за городом.
...С Евангелием под мышкой я вышла за ворота монастыря и побрела по дороге. Шла, шла, пока не дошла до большого озера. Не сразу, но я узнала его: на нем стояла деревня Ордынка.
Для меня явилось полной неожиданностью, что Ордынка так близко.
«Сколько же лет прошло с тех пор?» - подумала я и сосчитала - десять! И пробыла-то я здесь от силы часа три, но они запомнились мне как время сплошного счастья. Начало лета, свежий деревенский воздух, озеро на закате, трактор по пыльной дороге – все так нереально для нас, молодых горожан, даже чуть-чуть фольклорно.
Помню, небритый дядька в грязной майке, наблюдая за нашими съемками, подманил нас к своей изгороди:
- Ребята, вот вам молодая картошечка, лучок, а вот огурчики – прямо с грядки! Вот вернетесь на свое телевидение и как поедите!
Рыжая девушка шьет платье
А началось все с того, что я получила задание от начальника только что открывшейся католической телестудии «Кана» снять миропомазание на святой Мессе.
- Епископ попросил, - брат Дамиан почти оправдывался. – Уж не знаю, что там может быть интересного…
- Интересное-то и дурак снимет, а попробуй-ка неинтересное сделать интересным, – пробурчал мой муж Саша, подготавливая камеру к съемкам.
И тут Марина заговорила, не совсем в тему:
- А мне еще надо успеть дошить платье к миропомазанию, а то мама сказала, что пока я в джинсах буду ходить, не выйду замуж...
Вот и сюжет, осенило меня: сначала мы снимем, как рыжая девушка с голубыми глазами шьет платье к миропомазанию, а потом – как она в этом новом платье принимает миропомазание. Вот тебе главная героиня, все-таки будет не так скучно.
Идея позабавила и Сашу, и Марину.
- Где ты живешь?
- Родители снимают дом в Ордынке.
Я уже знала, что у Марины отец пьет, а мама время от времени лежит в психбольнице. Они всей семьей переехали в Сибирь с Дальнего Востока, продав квартиру. Деньги за эту квартиру отец кому-то занял под проценты, с тех пор ни процентов, ни денег, ни квартиры. Теперь снимают домик в деревне, и Марина ездит оттуда на работу.
...Двор был весь в подсолнухах, а дом оказался очень низеньким и маленьким. Рядом со швейной машинкой лежал раскрытый журнал «Бурда», странно смотревшийся в убогой обстановке, тем более что на выбранное элегантное платье постоянно садились мухи. Саша так и снял страницу – вместе с мухами.
Мы прицепили к желтой Марининой футболке микрофон, и работа началась:
- Приметывай подол и одновременно отвечай на вопросы, хорошо? Саша, готов? Первый вопрос: чего ты ждешь от миропомазания?
- Чего жду? Счастье настанет... Выйду замуж... Хочу много детей. Пять – пожалуй, хватит и пяти!
Марина отвечала на вопросы предельно откровенно. Во-первых, мало кто вообще себе ясно представляет, что такое миропомазание, у Марины свое оригинальное представление о том, чего ждать от церковного таинства. Во-вторых, мало кто себе позволит публично заявить, что хочет замуж, а Марина заявила. Кажется, материал неожиданно удачный…
- Настоятель нам сказал, что нужно на праздник надеть все самое лучшее. Ну, лучшее-то все – на мне, – Марина засмеялась в кадре, мы с Сашей - за кадром: у Марины действительно ничего не было, кроме джинсов и желтой футболки, тогда с одеждой было совсем плохо, - Поэтому я решила, что буду шить себе новое платье.
...В церкви на Мессе мы подробно сняли, как она в новом зеленом платье в мелкий синий цветочек подходит к Епископу на миропомазание. И мне почему-то стало жалко Марину: слишком уж мешковато сидело на ней длинное женственное платье, подчеркивая все острые углы.
С этого дня я стала каждый день за нее молиться.
Успешный сюжет
Я не ошиблась: сюжет «Новое платье» оказался удачным. Рыжая девушка на экране шила платье и трогательно мечтала вслух о счастье, и ее искренность подкупала.
- А нельзя ли мой телефончик пустить бегущей строкой - мало ли? – веселилась Марина у монитора.
Одним из ее обаятельных качеств была самоирония. А еще были чувство юмора, доброта и крепкий интеллект. Но были и плохие черты…
Марина время от времени исчезала: то на неделю, то на месяц. Шли ее разыскивать в общежитие. Выяснялось, что нее депрессия, и она несколько дней подряд лежала на кровати лицом к стене и ничего не ела. Ее спасали, она выходила на работу, какое-то время сидела за компьютером, вроде бы занимаясь бухгалтерией – и снова пропадала… Пока брат Дамиан как-то ей не сказал:
- Марина, если еще раз ты не придешь на работу без причины, я тебя уволю.
Как ни странно, подействовало: Марина перестала исчезать.
Ищем мужа для Марины
На эту тему всей студией и шутили, и горевали. Пытались помочь, кто как себе представлял.
Дамиан пригласил из Польши своего друга Норберта – они состояли в одном скаутском отряде. Норберт был еще холост, искал достойную девушку, а Дамиан выступил в роли свахи. Готовилась группа для похода на Саяны, и Марина в горах по плану должна была непременно подружиться с Норбертом.
Норберт оказался ровно в два раза ниже Марины и на редкость необаятельный. Их познакомили, и эта парочка стала главным объектом студийных шуток, пока "кавалер" не отбыл обратно в Польшу.
С осени Марина напросилась на обучение к Дамиану компьютерному монтажу. Тот со скрипом согласился :
- Давай попробуем, но если поймешь, что это не твое дело, то сразу прекратим.
Дамиан не любил, когда ему перечили во время объяснения. Марина послушно молчала за компьютером и пожирала молодого учителя большими голубыми глазами.
- Не шибко у нее идет, но раз хочет, пусть учится, - великодушно разрешил Дамиан.
Студия развивалась. За лето отец Войцех с Дамианом объездили Магадан, Казахстан, Дальний Восток. Несколько сотрудников чуть ли не с год монтировали из этого материала сюжеты и фильмы.
А потом случились сразу два важных события: брат Дамиан на год уехал в Польшу на длительные духовные упражнения перед вечными обетами, а в студии появился новый директор – некий брат Ежи.
Марина среди «врагов»
- Ничего, и при Сталине люди жили, - утешила нас уборщица тетя Валя, опершись на швабру.
Примерно так мы и жили до поры до времени. Ежи до монастыря был сантехником. Во священники его почему-то отказались рукополагать, и он служил министром в сибирском монастыре – что-то вроде завхоза. Маленький, толстый, склочный, говорил какой-то брызжущей скороговоркой. Мы избегали его, как могли.
В телевидении брат Ежи не смыслил ничего.
- Надо снимать не интересно, а религиозно, – поучал он.
- Но ведь Евангелие – это так интересно, – возразила Марина.
- Че там интересного, - отмахнулся Ежи.
Не сразу мы поняли, чего он хотел: а именно - превратить студию в кружок "имени себя", и для этого медленно, но верно избавлялся от тех, кого привели и воспитали отец Войцех и Дамиан, и заменял их преданными себе людьми – в основном из Польского общества. А еще была у него явная склонность к юношам. Именно она побудила в конце концов поставить редактором католического видеожурнала своего симпатичного шофера Петьку, предварительно рассорив его навсегда с подругой.
"Чистка" студии сопровождалась классическими интригами, клеветой, науськиванием сотрудников друг на друга. Сначала он избавился от моего мужа Саши, затем уволил меня. Из «старой гвардии» осталась одна Марина. Ему она пока нужна была для того, чтобы через нее вызнать «ноухау» телевизионного процесса.
Марина проходила в монтажерку, закрывалась и работала, а новые сотрудники пили чай и сплетничали. Мы "снаружи" переживали за бедную Марину – как она там во вражеском окружении. Но, к нашему изумлению, Марина не только не унывала и не исчезала с работы, но даже находила какой-то кураж в противостоянии недоброжелательной толпе. Она ходила в студию, как на войну, со стойкостью примерно Зои Космодемьянской, с гордо поднятой головой. Марина прекрасно понимала, что обречена на увольнение, поэтому могла позволить себе не прогибаться под Ежи, во всяком случае, пока тот от нее зависел. Его плохо скрываемое раздражение только забавляло Марину. Так продолжалось несколько месяцев.
Наконец, как только Марина сдала видеожурнал, Ежи и компания затеяли процесс увольнения "редактора". Прямо на ее глазах «враги» "сшили" целое дело, достойное давно минувших дней: для этого они использовали фильм про служение католиков во Владивостоке, который Маша смонтировала на основе съемок отца Войцеха и Дамиана. Суть была вот в чем: поскольку в фильме фигурируют бездомные, безработные и больные, ушлые сотрудники сочинили бумагу, в которой черным по белому: «...творчество Марины Д. оказывает на зрителя депрессивное действие, приводит в уныние и наносит физический вред организму, вследствие чего ей следует запретить заниматься творческой работой...» И такого бреда примерно две страницы... Собственно, они просто раздобыли с гостелевидения шаблон документа чуть ли не 37-го года, согласно которому много десятилетий доносчики избавлялись от неугодных. Бумага сегодня скорее смешная, чем устрашающая.
Марины вынесла из студии копию, и мы с друзьями устроили домашнюю премьеру «нашумевшего» фильма с чтением «настоящей» рецензии.
- Мой фильм недостоин такой профессиональной рецензии, – хохотала безработная Марина.
- Марина, сохрани ее – с такой рецензией тебя на любое телевидение примут, - все поздавляли Марину с "мощным резонансом".
Победа и поражение
К лету брата Ежи, конечно, сняли. Вся его «польская» команда во главе с верным шофером Петькой демонстративно уволилась. Зато вернулся наш Дамиан.
...И вот мы втроем вошли в пустую студию. Всюду беспорядок. Средства намеренно растрачены, часть съемок затерта, снимать некому... Грустно.
- В общем, девушки, через месяц мы должны во что бы то ни стало выпустить журнал... У нас нет выхода. Мы должны доказать, что умеем работать. А хуже всего то, что я завтра уезжаю из Новосибирска до конца лета. Удачи, – и пожав нам руки, брат Дамиан исчез.
А мы остались. Сказать, что нам было трудно, - это ничего не сказать. Мы с Мариной чувствовали себя придавленными непосильной ответственностью. Мы так многого не умели... Регулярные поиски сотрудников, организованные нами, стимулировали нашествие профессионалов, желающих подзаработать шальных деньжат. Конечно, никто не хотел работать за идею. Поэтому нам самим пришлось монтировать в авральном режиме целую кучу съемок.
Как вдруг у Марины наметился роман с неким католическим Сережей, и ей стало не до "Каны". Мои увещевания «мы должны», «мы добились, чего хотели» все меньше убеждали ее в том, что она обязана умереть на работе.
Сергей был добрым и безвольным, попробовал себя то в семинарии, то в православии, то в юриспруденции, и везде безуспешно. Из-за аврала на работе Марина встречалась с ним какими-то урывками. А потом и вовсе случилась трагедия: некая Лиля из прихода отбила Сергея у Марины и, как настоящая католичка, попросила прощения. Обе плакали. Потом Марина плакала отдельно, в студии, плакала и я. Марина говорила:
- Это все из-за этой Каны!
Да, мы выпустили этот видеожурнал, но какой ценой - ценой Марининой личной жизни... И в моей душе прочно поселилось чувство вины по отношению к Марине. Я еще усерднее принялась молиться за то, чтобы она вышла замуж.
Налоговая полиция и Маленькая Тереза
Подбор кадров для "Каны" напоминал библейский царский пир: мы с Мариной собирали всех убогих, у кого были проблемы с работой, и пытались пристроить к делу. После этого у нас были проблемы не только с работой, но и с "кадрами". При этом каким-то чудом мы с Мариной выпускали видеожурнал за журналом. Дамиан он превратился в директора "по переписке" - он находился то в Москве, то в Польше, то в Америке.
...В один прекрасный день в студию заявилась налоговая полиция. По ложному доносу «прихихеней» брата Ежи полицейские арестовали и вывезли весь наш архив. Эксперты с гостелевидения рыли компромат на католиков. Студию грозились закрыть с большим скандалом. Я не спала ночами.
Марина, напротив, играючи приняла новое испытание: она с удовольствием ходила на допросы в большое учреждение и, говорят, очень храбро отвечала на все вопросы. Это была долгая песня: в специальном кабинете дотошно выясняли суть того или иного реквизированного документа и подшивали к делу.
...Из одной папки вдруг выпала фотография девочки с косичками - то была Маленькая Тереза. Фотография оказалась та же, что висела на стене в студии. Еще во время злополучного "визита" она привлекла внимание налоговых полицейских.
При обыске нам запретили передвигаться, но провести полуденную молитву все же разрешили и, конечно, сами присутствовали при этом - не без любопытства. Один из них даже поинтересовался, почему среди икон на стене висит фотография какой-то девушки. Пришлось им немного рассказать про святую Маленькую Терезу.
Такая же фотография теперь вылетела из папки. Ну просто луч света в темном царстве: скучная бюрократия – и детская улыбка!
- Это еще кто такая? – удивился чиновник за столом.
Из-за соседнего стола вдруг ответили:
- Это святая Маленькая Тереза, – там сидел сотрудник, который участвовал в том налете. Он ее уже знал.
Буквально через неколько дней нам привезли весь архив обратно и извинились. Никак Маленькая Тереза помогла?
Молитвы и миниюбки
Обитые черной шерстью стены – не только удобная декорация, но и идеальная поверхность для прикалывания всевозможных реликвий. Очень скоро один угол заполнился картинками и иконками. Там мы и молились всей студией ежедневно в двенадцать часов, потихоньку превращаясь в общину. А поскольку среди сотрудников попадались и православные и протестанты, маленькая община стала экуменической.
Под фотографию Терезы мы прикололи конвертик, куда вкладывали адресованные ей записки с молитвами. Время от времени их торжественно сжигали – мало ли кто что попросит.
В то время "Кана" была излюбленным "тусовочным" местом. На запах кофе слетались гости – священники, коллеги из других студий и церквей. Заглянув на огонек, те тоже принимали участие в общей молитве у нашего импровизированного неформального алтаря, и подкладывали свои записки Маленькой Терезе. Она все исполняла. Или почти все. Но Прекрасный Принц к Марине еще не приплыл. Может, оттого что Марина ходила в джинсах и не красила рестницы?
Между прочим, ноги у нее были потрясающие – длинные и идеально стройные, как бутылочки.
- Марина, с такими ногами тебе надо носить мини, – советовали подруги наперебой.
Но у Марины на этот счет было свое мнение.
- Зачем мне мужик, который польстится на мои ноги! Я хочу, чтобы меня любили ради меня самой.
Конечно, миниюбка – это не та форма одежды, в какой прилично ходить на работу в мужской монастырь. Но наше начальство не было слишком строгим:
- Можно ли носить мини в мужском монастыре? Если ноги красивые, то можно, если нет, то нельзя, – разъяснил брат Дамиан. – Мы с отцом Войцехом создадим комиссию и будем выдавать вам разрешения.
Марина как-то раз пришла в мини - в осеннем клетчатом платьице-разлетайке с большим эффектным воротником. Ноги были во всей красе.
- Марина, раздевайся! - подскочил брат Дамиан.
В студии перестали работать.
- Ты не знаешь, - спросил он меня тихонько. - Почему Марина не снимает свое пальто?
- Так это не пальто, а платье.
- Ох, вот почему она на меня странно посмотрела, когда я сказал «раздевайся», – хмыкнул он.
- Больше никогда не буду приходить на студию в таком виде, – заявила Марина мне в конце дня.
Да, с такими ногами надо было уметь жить. Ноги были не по Марине, и она их прятала в джинсы.
Но это отнюдь не значило, что она небрежно одевалась. У нее все имелось в единственном экземпляре – одна пара сандалий, один свитер, один рюкзачок, но всякий раз это была очень качественная и недешевая вещь, пусть на нее порой приходилось потратить ползарплаты. И, что интересно, она никогда ничего не берегла и не делила свою одежду на нарядную и повседневную.
Даже когда у Марины не было ни жилья, ни денег, она не расстраивалась. У нее отсутствовала психология бедняка: она готовила себя к лучшей доле, хотя не знала, как и когда. Длительное безденежье и бытовую неустроенность Марина рассматривала несколько отстраненно, - как развлечение, которое ей подкидывает судьба. Поживем так, будет и по-другому.
Позже я поняла, что она многое рассматривала, как развлечение, в том числе и работу, и дружбу. И даже помощь бедным - состоявши в волонтерах Каритас, в свободное время она раздавала бомжам бутерброды и чай.
Рыжая «операторша»
В один из своих краткосрочных приездов брат Дамиан обучил Марину снимать на камере.
...Мы обсуждали ближайшие события, достойные того, чтобы войти в киноисторию. Первый из таких - визит в Новосибирск главы Католической церкви Польши. Кто бы снял?
- Марина, а ты бы не хотела научиться снимать? – осенило вдруг Дамиана.
Марина от неожиданности расхохоталась, и он тут же истолковал ее смех как знак согласия:
- Значит, примаса снимет Марина. Что у нас еще?
...И когда вошел в студию примас Польши в сопровождении епископа и священников, Марина уже держала его под прицелом кинокамеры. Знаменитая российская киностудия была представлена тремя странными девицами, самая высокая и самая рыжая оказалась оператором. Никто не мог сдержать улыбки – прыскал в кулачок настоятель, улыбался епископ, удивлялся примас.
Ох, что за съемки получились... Это был визуальный поток сознания. Мелькали епископ, примас, стены студии валились то в одну, то в другую сторону. Появился кривой крупняк озадаченного лица польского архиепископа – это тот подошел поближе поприветствовать сотрудницу с камерой и заглянул ей в объектив.
...Новость вышла максимально короткой, даже куцой, но лиха беда начало!
Вскоре Марина освоилась с камерой. Основные события в церковной жизни Сибири происходят в Кафедральном соборе, и Марина со своей камерой выглядела у алтаря довольно профессионально – никто больше не смеялся. Но...
- Марина, ты мешаешь епископу проводить Богослужение: когда ты проходишь между рядами, никто из священников у алтаря не интересуется Мессой – все равнение на тебя, – дразнил Дамиан. – Надо с этим что-то делать!
Но, ничего не сделав, снова уехал в Москву. А мы довольствовались малым: большая профессиональная камера валялась в бездействии, а Марина продолжала снимать на полупрофессиональной, на «автомате». Мы постепенно привыкли мотировать приличные новости буквально из брака. Со временем брака становилось все меньше, а опыта все больше.
Марина даже отправилась в командировку в Томск и его окрестности – снимать католиков. Привезла кучу кассет и принялась собственноручно монтировать сюжеты.
Я не могла нарадоваться на Марину: каждое утро заходит в монтажерку, закрывается и монтирует! Вот умница.
Прошло несколько месяцев. В один прекрасный день я вдруг сообразила: а сюжетов-то никак нет. Что она там делает? Заглянула в окошечко и увидела, что Марина полулежит на столе, закрыв голову руками, и не двигается. Я ворвалась в монтажерку с криком «Что случилось?», Марина резко подняла голову, и я увидела ее злые заплаканные глаза.
...И она исчезла в очередной раз. А когда появилась в студии, сказала:
- Я не могу монтировать... Поможешь?!
Мы сели отсматривать съемки. Да, из этого мало что можно было сделать – статичные, совершенно безжизненные кадры, люди спинами, никто не улыбается. Вроде бы правильные планы, но все как-то некрасиво. И на Марину накатила очередная волна депрессии.
- У меня ничего не получается... Я занимаюсь не своим делом... Я не чувствую себя ни оператором, ни журналистом. Все это не мое!
Людей нет, работать некому... А как только у Марины что-то начало получаться, так она – «мое-не мое»!
И снова эти ее таинственные исчезновения...
Как мы работали с Мариной
Иногда мне казалось, что нет человека надежнее, чем Марина. Большая, спокойная, доброжелательная, она вроде бы не расстраивалась по мелочам и мыслила конструктивно.
Как вдруг бросала все, исчезала на неопределенный срок, и ее приходилось разыскивать. Когда я выговаривала ей, то она молча, не мигая, смотрела на меня, и мне становилось не по себе: мне казалось, что из меня куда-то утекает энергия. Ей словно доставляло удовольствие то, что я ее ругаю. Похоже, она даже специально провоцировала эти ситуации, и выбирала для них самый неподходящий момент. Так или иначе, я приходила в отчаяние, что мне приходится не только сражаться в одиночку с трудностями, но и играть в Маринины дурацкие игры.
Но вот она брала себя в руки, уверенно садилась за стол начальника, составляла планы, вписывала новые сюжеты, - в общем, наводила порядок. При этом нахваливала себя вслух:
- Ай да Маринка! – она часто говорила о себе и обращалась к себе в третьем лице.
А мне очень хотелось, чтобы Марина нашла себя в творчестве.
Герой ее «фильма»
Мне показалось, что стоит Марине поручить интересный сюжет, как она загорится, - но чтобы при этом далеко не ездить, не тратиться на транспорт и не жалеть испорченного материала.
Тем временем в Новосибирский монастырь прислали для служения молодого кандидата в иезуиты по имени Дмитрий. Его поставили министрантом монастыря, как в свое время брата Ежи, вдобавок назначили нашим временным начальником. Ростом он был как бедный Норберт, однако ходил медленно, держался важно, говорил тихо, все делал неспешно, с достоинством. Не знаю, каких он был кровей, но имел внешность классического конокрада: смуглый, волосы цвета воронова крыла, хитрый черный глаз, до кучи еще и золотой зуб.
Что же привело его в Католическую Церковь? И как вообще российские парни становятся монахами-иезуитами? Чем не тема для Марининого сюжета!
И вот я послала Марину в монастырскую половину здания - взять интервью.
...Синхрон получился неважный: общий неинтересный план, отвратительный свет, и вообще – сидит Конокрад и пафосно рассуждает о Боге... Не верю.
Но Марина вдруг загорелась. Она придумывала все новые сцены, организовывала какие-то вечерние съемки, для которых им с Дмитрием требовалось куда-то ехать вдвоем. Кучка кассет росла, но до конца сюжета было далеко.
А потом с новой силой пошли исчезновения Марины с работы, непонятные слезы, терзания, обмолвки, недоговоры. Я ничего не понимала, пока Марина вдруг не подала заявление об уходе.
По собственному желанию
Мы с Дамианам так привыкли заботиться о бедной неприспособленной Марине и нянчиться с ней, что нам было жутко отпускать ее в этот страшный мир. Как же она будет жить вне крепостных стен "Каны"?
Почему-то все это совпало с переводом Дмитрия в Москву. Я явилась свидетелем того, как перед отъездом с ним поскандалила наша бухгалтерша - по поводу студийных денег, которые тот якобы растратил не по назначению. Я не удивилась: это вполне соответствовало моему личному опыту финансового общения с этим странным парнем.
Напоследок Марина завещала мне доделать свой сюжет про "обращение Дмитрия" и ушла, не оставив домашнего адреса.
А я морально приготовилась, зажмурившись, взвалить на себя все Маринины обязанности - плюс к собственным.
Разбор бумаг привел меня к открытию, поразившему в самое сердце: а никаких обязанностей-то и не было... Все, что Марина с такой помпой делала, - все эти планы и обновляемые списки – теперь занимало у меня отсилы полчаса в неделю. В общем, отряд не заметил потери бойца...
Хотя нет, заметил! Некоторых наших сюжетов, сброс которых я поручала Марине, на мастер-кассетах не оказалось и вовсе... Как будто не было сюжетов, не было Марины.
"Незаменимость" Марины оказалась чистым блефом, а вклад в студию – почти нулевым. Зато сколько ушло энергии на вытирание носа и на обучение, как оказалось, совершенно ей не нужное... А может, работа была просто поводом эмоционально повиснуть на ком-то, и этим «кем-то» оказалась я?..
***
После этого Марина меня больше не интересовала. Нам в студию передавали приветы от Марины, которая якобы уехала в Питер, но я чувствовала, что это вранье.
- Да в Москве она, к Дмитрию поехала, – сказала я Дамиану.
- Ты точно знаешь? – допрашивал он.
- Нет, только догадываюсь.
- Ну и нечего наговаривать на Марину. И на Дмитрия – он все-таки монах!
- Кстати, о Дмитрии: сюжет-то будем доделывать?
- Как хочешь.
Я никак не хотела. Сюжет о чем? История "обращения"? Да он первым же посмеется над нами.
***
Прошло несколько лет. Однажды у входа в монастырь вдруг мелькнула девушка в зеленом платье. Как на Марину похожа! – подумала я, входя следом. Но это действительно была Марина.
- Марина, неужели это то самое платье? Ты же сказала, что оно после стирки полиняло!
- Ну да, оно полиняло: синенькие цветочки смылись. Так об этом мало кто знает, и я его решила надеть на Мессу.
После службы мы немного прогулялись. Говорили ни о чем, - обе отвыкли от искренности. Я не спрашивала о Дмитрии, она не спрашивала о "Кане".
Распрощались легко, не обменявшись ни адресами, ни телефонами.
***
Какая-то информация о Марине порой долетала до Сибири.
Дмитрий ушел из монастыря (хорошо хоть, что я сюжет не стала делать, вот позорище вышло бы!). Остался работать администратором - на том же месте, что присмотрел себе, еще будучи в ордене иезуитов. Примерно через год они с Мариной обвенчались в московском католическом храме. Мессу служил самый главный иезуит на территории СНГ, знай наших.
- И зачем этот спектакль - венчание с провинциалом, – злопыхали бывшие собратья по ордену. Но Дмитрий все хорошо продумал.
Во всяком случае Марина теперь замужем, квартира в Москве, родилась дочка. Что плохого?
***
Я редко вспоминала Марину. Но вот случайно, во время духовных упражнений, забрела в эту деревушку - и вспомнила тот яркий закат, подсолнухи, рыжую девушку в желтой футболке, которая мечтала выйти замуж. Вдруг я поняла две вещи.
Первая: а ведь сбылись наши с ней молитвы: она таки вышла замуж и вот уже родила первого ребенка!
А вторая: то зеленое платье Марина надела... специально для меня.
Не пора ли мне ее простить? Не это ли хотел мне сказать Господь во время этих духовных упражнений?
Да благословит тебя Господь, Марина!
Не то чтобы Марина была моей подругой, - мы с ней просто работали вместе, в католической киностудии. Но о ней мой телевизионный сюжет, один из первых, который мне очень дорог. За нее я много лет молилась, не побоюсь этого слова.
Можно сказать, что молитвы сбылись, но не так, как я предполагала. С тех пор мы не встречались - мне не хотелось ее видеть. Почему - длинная история.
Деревня Ордынка
Если в монастыре иезуитов на лестнице вы встретите даму в домашних тапочках, которая с вами не поздоровается, это значит, что она здесь на духовных упражнениях.
Молитвы и размышления по методике Игнатия Лойолы обычно проходят при полном молчании. Считается, что в благодатной тишине есть возможность услышать голос Бога. Священники советуют с особым вниманием отнестись ко всем приходящим мыслям, воспоминаниям и душевным движениям.
В общем, болтать нельзя, зато разрешены прогулки, благо монастырь находится за городом.
...С Евангелием под мышкой я вышла за ворота монастыря и побрела по дороге. Шла, шла, пока не дошла до большого озера. Не сразу, но я узнала его: на нем стояла деревня Ордынка.
Для меня явилось полной неожиданностью, что Ордынка так близко.
«Сколько же лет прошло с тех пор?» - подумала я и сосчитала - десять! И пробыла-то я здесь от силы часа три, но они запомнились мне как время сплошного счастья. Начало лета, свежий деревенский воздух, озеро на закате, трактор по пыльной дороге – все так нереально для нас, молодых горожан, даже чуть-чуть фольклорно.
Помню, небритый дядька в грязной майке, наблюдая за нашими съемками, подманил нас к своей изгороди:
- Ребята, вот вам молодая картошечка, лучок, а вот огурчики – прямо с грядки! Вот вернетесь на свое телевидение и как поедите!
Рыжая девушка шьет платье
А началось все с того, что я получила задание от начальника только что открывшейся католической телестудии «Кана» снять миропомазание на святой Мессе.
- Епископ попросил, - брат Дамиан почти оправдывался. – Уж не знаю, что там может быть интересного…
- Интересное-то и дурак снимет, а попробуй-ка неинтересное сделать интересным, – пробурчал мой муж Саша, подготавливая камеру к съемкам.
И тут Марина заговорила, не совсем в тему:
- А мне еще надо успеть дошить платье к миропомазанию, а то мама сказала, что пока я в джинсах буду ходить, не выйду замуж...
Вот и сюжет, осенило меня: сначала мы снимем, как рыжая девушка с голубыми глазами шьет платье к миропомазанию, а потом – как она в этом новом платье принимает миропомазание. Вот тебе главная героиня, все-таки будет не так скучно.
Идея позабавила и Сашу, и Марину.
- Где ты живешь?
- Родители снимают дом в Ордынке.
Я уже знала, что у Марины отец пьет, а мама время от времени лежит в психбольнице. Они всей семьей переехали в Сибирь с Дальнего Востока, продав квартиру. Деньги за эту квартиру отец кому-то занял под проценты, с тех пор ни процентов, ни денег, ни квартиры. Теперь снимают домик в деревне, и Марина ездит оттуда на работу.
...Двор был весь в подсолнухах, а дом оказался очень низеньким и маленьким. Рядом со швейной машинкой лежал раскрытый журнал «Бурда», странно смотревшийся в убогой обстановке, тем более что на выбранное элегантное платье постоянно садились мухи. Саша так и снял страницу – вместе с мухами.
Мы прицепили к желтой Марининой футболке микрофон, и работа началась:
- Приметывай подол и одновременно отвечай на вопросы, хорошо? Саша, готов? Первый вопрос: чего ты ждешь от миропомазания?
- Чего жду? Счастье настанет... Выйду замуж... Хочу много детей. Пять – пожалуй, хватит и пяти!
Марина отвечала на вопросы предельно откровенно. Во-первых, мало кто вообще себе ясно представляет, что такое миропомазание, у Марины свое оригинальное представление о том, чего ждать от церковного таинства. Во-вторых, мало кто себе позволит публично заявить, что хочет замуж, а Марина заявила. Кажется, материал неожиданно удачный…
- Настоятель нам сказал, что нужно на праздник надеть все самое лучшее. Ну, лучшее-то все – на мне, – Марина засмеялась в кадре, мы с Сашей - за кадром: у Марины действительно ничего не было, кроме джинсов и желтой футболки, тогда с одеждой было совсем плохо, - Поэтому я решила, что буду шить себе новое платье.
...В церкви на Мессе мы подробно сняли, как она в новом зеленом платье в мелкий синий цветочек подходит к Епископу на миропомазание. И мне почему-то стало жалко Марину: слишком уж мешковато сидело на ней длинное женственное платье, подчеркивая все острые углы.
С этого дня я стала каждый день за нее молиться.
Успешный сюжет
Я не ошиблась: сюжет «Новое платье» оказался удачным. Рыжая девушка на экране шила платье и трогательно мечтала вслух о счастье, и ее искренность подкупала.
- А нельзя ли мой телефончик пустить бегущей строкой - мало ли? – веселилась Марина у монитора.
Одним из ее обаятельных качеств была самоирония. А еще были чувство юмора, доброта и крепкий интеллект. Но были и плохие черты…
Марина время от времени исчезала: то на неделю, то на месяц. Шли ее разыскивать в общежитие. Выяснялось, что нее депрессия, и она несколько дней подряд лежала на кровати лицом к стене и ничего не ела. Ее спасали, она выходила на работу, какое-то время сидела за компьютером, вроде бы занимаясь бухгалтерией – и снова пропадала… Пока брат Дамиан как-то ей не сказал:
- Марина, если еще раз ты не придешь на работу без причины, я тебя уволю.
Как ни странно, подействовало: Марина перестала исчезать.
Ищем мужа для Марины
На эту тему всей студией и шутили, и горевали. Пытались помочь, кто как себе представлял.
Дамиан пригласил из Польши своего друга Норберта – они состояли в одном скаутском отряде. Норберт был еще холост, искал достойную девушку, а Дамиан выступил в роли свахи. Готовилась группа для похода на Саяны, и Марина в горах по плану должна была непременно подружиться с Норбертом.
Норберт оказался ровно в два раза ниже Марины и на редкость необаятельный. Их познакомили, и эта парочка стала главным объектом студийных шуток, пока "кавалер" не отбыл обратно в Польшу.
С осени Марина напросилась на обучение к Дамиану компьютерному монтажу. Тот со скрипом согласился :
- Давай попробуем, но если поймешь, что это не твое дело, то сразу прекратим.
Дамиан не любил, когда ему перечили во время объяснения. Марина послушно молчала за компьютером и пожирала молодого учителя большими голубыми глазами.
- Не шибко у нее идет, но раз хочет, пусть учится, - великодушно разрешил Дамиан.
Студия развивалась. За лето отец Войцех с Дамианом объездили Магадан, Казахстан, Дальний Восток. Несколько сотрудников чуть ли не с год монтировали из этого материала сюжеты и фильмы.
А потом случились сразу два важных события: брат Дамиан на год уехал в Польшу на длительные духовные упражнения перед вечными обетами, а в студии появился новый директор – некий брат Ежи.
Марина среди «врагов»
- Ничего, и при Сталине люди жили, - утешила нас уборщица тетя Валя, опершись на швабру.
Примерно так мы и жили до поры до времени. Ежи до монастыря был сантехником. Во священники его почему-то отказались рукополагать, и он служил министром в сибирском монастыре – что-то вроде завхоза. Маленький, толстый, склочный, говорил какой-то брызжущей скороговоркой. Мы избегали его, как могли.
В телевидении брат Ежи не смыслил ничего.
- Надо снимать не интересно, а религиозно, – поучал он.
- Но ведь Евангелие – это так интересно, – возразила Марина.
- Че там интересного, - отмахнулся Ежи.
Не сразу мы поняли, чего он хотел: а именно - превратить студию в кружок "имени себя", и для этого медленно, но верно избавлялся от тех, кого привели и воспитали отец Войцех и Дамиан, и заменял их преданными себе людьми – в основном из Польского общества. А еще была у него явная склонность к юношам. Именно она побудила в конце концов поставить редактором католического видеожурнала своего симпатичного шофера Петьку, предварительно рассорив его навсегда с подругой.
"Чистка" студии сопровождалась классическими интригами, клеветой, науськиванием сотрудников друг на друга. Сначала он избавился от моего мужа Саши, затем уволил меня. Из «старой гвардии» осталась одна Марина. Ему она пока нужна была для того, чтобы через нее вызнать «ноухау» телевизионного процесса.
Марина проходила в монтажерку, закрывалась и работала, а новые сотрудники пили чай и сплетничали. Мы "снаружи" переживали за бедную Марину – как она там во вражеском окружении. Но, к нашему изумлению, Марина не только не унывала и не исчезала с работы, но даже находила какой-то кураж в противостоянии недоброжелательной толпе. Она ходила в студию, как на войну, со стойкостью примерно Зои Космодемьянской, с гордо поднятой головой. Марина прекрасно понимала, что обречена на увольнение, поэтому могла позволить себе не прогибаться под Ежи, во всяком случае, пока тот от нее зависел. Его плохо скрываемое раздражение только забавляло Марину. Так продолжалось несколько месяцев.
Наконец, как только Марина сдала видеожурнал, Ежи и компания затеяли процесс увольнения "редактора". Прямо на ее глазах «враги» "сшили" целое дело, достойное давно минувших дней: для этого они использовали фильм про служение католиков во Владивостоке, который Маша смонтировала на основе съемок отца Войцеха и Дамиана. Суть была вот в чем: поскольку в фильме фигурируют бездомные, безработные и больные, ушлые сотрудники сочинили бумагу, в которой черным по белому: «...творчество Марины Д. оказывает на зрителя депрессивное действие, приводит в уныние и наносит физический вред организму, вследствие чего ей следует запретить заниматься творческой работой...» И такого бреда примерно две страницы... Собственно, они просто раздобыли с гостелевидения шаблон документа чуть ли не 37-го года, согласно которому много десятилетий доносчики избавлялись от неугодных. Бумага сегодня скорее смешная, чем устрашающая.
Марины вынесла из студии копию, и мы с друзьями устроили домашнюю премьеру «нашумевшего» фильма с чтением «настоящей» рецензии.
- Мой фильм недостоин такой профессиональной рецензии, – хохотала безработная Марина.
- Марина, сохрани ее – с такой рецензией тебя на любое телевидение примут, - все поздавляли Марину с "мощным резонансом".
Победа и поражение
К лету брата Ежи, конечно, сняли. Вся его «польская» команда во главе с верным шофером Петькой демонстративно уволилась. Зато вернулся наш Дамиан.
...И вот мы втроем вошли в пустую студию. Всюду беспорядок. Средства намеренно растрачены, часть съемок затерта, снимать некому... Грустно.
- В общем, девушки, через месяц мы должны во что бы то ни стало выпустить журнал... У нас нет выхода. Мы должны доказать, что умеем работать. А хуже всего то, что я завтра уезжаю из Новосибирска до конца лета. Удачи, – и пожав нам руки, брат Дамиан исчез.
А мы остались. Сказать, что нам было трудно, - это ничего не сказать. Мы с Мариной чувствовали себя придавленными непосильной ответственностью. Мы так многого не умели... Регулярные поиски сотрудников, организованные нами, стимулировали нашествие профессионалов, желающих подзаработать шальных деньжат. Конечно, никто не хотел работать за идею. Поэтому нам самим пришлось монтировать в авральном режиме целую кучу съемок.
Как вдруг у Марины наметился роман с неким католическим Сережей, и ей стало не до "Каны". Мои увещевания «мы должны», «мы добились, чего хотели» все меньше убеждали ее в том, что она обязана умереть на работе.
Сергей был добрым и безвольным, попробовал себя то в семинарии, то в православии, то в юриспруденции, и везде безуспешно. Из-за аврала на работе Марина встречалась с ним какими-то урывками. А потом и вовсе случилась трагедия: некая Лиля из прихода отбила Сергея у Марины и, как настоящая католичка, попросила прощения. Обе плакали. Потом Марина плакала отдельно, в студии, плакала и я. Марина говорила:
- Это все из-за этой Каны!
Да, мы выпустили этот видеожурнал, но какой ценой - ценой Марининой личной жизни... И в моей душе прочно поселилось чувство вины по отношению к Марине. Я еще усерднее принялась молиться за то, чтобы она вышла замуж.
Налоговая полиция и Маленькая Тереза
Подбор кадров для "Каны" напоминал библейский царский пир: мы с Мариной собирали всех убогих, у кого были проблемы с работой, и пытались пристроить к делу. После этого у нас были проблемы не только с работой, но и с "кадрами". При этом каким-то чудом мы с Мариной выпускали видеожурнал за журналом. Дамиан он превратился в директора "по переписке" - он находился то в Москве, то в Польше, то в Америке.
...В один прекрасный день в студию заявилась налоговая полиция. По ложному доносу «прихихеней» брата Ежи полицейские арестовали и вывезли весь наш архив. Эксперты с гостелевидения рыли компромат на католиков. Студию грозились закрыть с большим скандалом. Я не спала ночами.
Марина, напротив, играючи приняла новое испытание: она с удовольствием ходила на допросы в большое учреждение и, говорят, очень храбро отвечала на все вопросы. Это была долгая песня: в специальном кабинете дотошно выясняли суть того или иного реквизированного документа и подшивали к делу.
...Из одной папки вдруг выпала фотография девочки с косичками - то была Маленькая Тереза. Фотография оказалась та же, что висела на стене в студии. Еще во время злополучного "визита" она привлекла внимание налоговых полицейских.
При обыске нам запретили передвигаться, но провести полуденную молитву все же разрешили и, конечно, сами присутствовали при этом - не без любопытства. Один из них даже поинтересовался, почему среди икон на стене висит фотография какой-то девушки. Пришлось им немного рассказать про святую Маленькую Терезу.
Такая же фотография теперь вылетела из папки. Ну просто луч света в темном царстве: скучная бюрократия – и детская улыбка!
- Это еще кто такая? – удивился чиновник за столом.
Из-за соседнего стола вдруг ответили:
- Это святая Маленькая Тереза, – там сидел сотрудник, который участвовал в том налете. Он ее уже знал.
Буквально через неколько дней нам привезли весь архив обратно и извинились. Никак Маленькая Тереза помогла?
Молитвы и миниюбки
Обитые черной шерстью стены – не только удобная декорация, но и идеальная поверхность для прикалывания всевозможных реликвий. Очень скоро один угол заполнился картинками и иконками. Там мы и молились всей студией ежедневно в двенадцать часов, потихоньку превращаясь в общину. А поскольку среди сотрудников попадались и православные и протестанты, маленькая община стала экуменической.
Под фотографию Терезы мы прикололи конвертик, куда вкладывали адресованные ей записки с молитвами. Время от времени их торжественно сжигали – мало ли кто что попросит.
В то время "Кана" была излюбленным "тусовочным" местом. На запах кофе слетались гости – священники, коллеги из других студий и церквей. Заглянув на огонек, те тоже принимали участие в общей молитве у нашего импровизированного неформального алтаря, и подкладывали свои записки Маленькой Терезе. Она все исполняла. Или почти все. Но Прекрасный Принц к Марине еще не приплыл. Может, оттого что Марина ходила в джинсах и не красила рестницы?
Между прочим, ноги у нее были потрясающие – длинные и идеально стройные, как бутылочки.
- Марина, с такими ногами тебе надо носить мини, – советовали подруги наперебой.
Но у Марины на этот счет было свое мнение.
- Зачем мне мужик, который польстится на мои ноги! Я хочу, чтобы меня любили ради меня самой.
Конечно, миниюбка – это не та форма одежды, в какой прилично ходить на работу в мужской монастырь. Но наше начальство не было слишком строгим:
- Можно ли носить мини в мужском монастыре? Если ноги красивые, то можно, если нет, то нельзя, – разъяснил брат Дамиан. – Мы с отцом Войцехом создадим комиссию и будем выдавать вам разрешения.
Марина как-то раз пришла в мини - в осеннем клетчатом платьице-разлетайке с большим эффектным воротником. Ноги были во всей красе.
- Марина, раздевайся! - подскочил брат Дамиан.
В студии перестали работать.
- Ты не знаешь, - спросил он меня тихонько. - Почему Марина не снимает свое пальто?
- Так это не пальто, а платье.
- Ох, вот почему она на меня странно посмотрела, когда я сказал «раздевайся», – хмыкнул он.
- Больше никогда не буду приходить на студию в таком виде, – заявила Марина мне в конце дня.
Да, с такими ногами надо было уметь жить. Ноги были не по Марине, и она их прятала в джинсы.
Но это отнюдь не значило, что она небрежно одевалась. У нее все имелось в единственном экземпляре – одна пара сандалий, один свитер, один рюкзачок, но всякий раз это была очень качественная и недешевая вещь, пусть на нее порой приходилось потратить ползарплаты. И, что интересно, она никогда ничего не берегла и не делила свою одежду на нарядную и повседневную.
Даже когда у Марины не было ни жилья, ни денег, она не расстраивалась. У нее отсутствовала психология бедняка: она готовила себя к лучшей доле, хотя не знала, как и когда. Длительное безденежье и бытовую неустроенность Марина рассматривала несколько отстраненно, - как развлечение, которое ей подкидывает судьба. Поживем так, будет и по-другому.
Позже я поняла, что она многое рассматривала, как развлечение, в том числе и работу, и дружбу. И даже помощь бедным - состоявши в волонтерах Каритас, в свободное время она раздавала бомжам бутерброды и чай.
Рыжая «операторша»
В один из своих краткосрочных приездов брат Дамиан обучил Марину снимать на камере.
...Мы обсуждали ближайшие события, достойные того, чтобы войти в киноисторию. Первый из таких - визит в Новосибирск главы Католической церкви Польши. Кто бы снял?
- Марина, а ты бы не хотела научиться снимать? – осенило вдруг Дамиана.
Марина от неожиданности расхохоталась, и он тут же истолковал ее смех как знак согласия:
- Значит, примаса снимет Марина. Что у нас еще?
...И когда вошел в студию примас Польши в сопровождении епископа и священников, Марина уже держала его под прицелом кинокамеры. Знаменитая российская киностудия была представлена тремя странными девицами, самая высокая и самая рыжая оказалась оператором. Никто не мог сдержать улыбки – прыскал в кулачок настоятель, улыбался епископ, удивлялся примас.
Ох, что за съемки получились... Это был визуальный поток сознания. Мелькали епископ, примас, стены студии валились то в одну, то в другую сторону. Появился кривой крупняк озадаченного лица польского архиепископа – это тот подошел поближе поприветствовать сотрудницу с камерой и заглянул ей в объектив.
...Новость вышла максимально короткой, даже куцой, но лиха беда начало!
Вскоре Марина освоилась с камерой. Основные события в церковной жизни Сибири происходят в Кафедральном соборе, и Марина со своей камерой выглядела у алтаря довольно профессионально – никто больше не смеялся. Но...
- Марина, ты мешаешь епископу проводить Богослужение: когда ты проходишь между рядами, никто из священников у алтаря не интересуется Мессой – все равнение на тебя, – дразнил Дамиан. – Надо с этим что-то делать!
Но, ничего не сделав, снова уехал в Москву. А мы довольствовались малым: большая профессиональная камера валялась в бездействии, а Марина продолжала снимать на полупрофессиональной, на «автомате». Мы постепенно привыкли мотировать приличные новости буквально из брака. Со временем брака становилось все меньше, а опыта все больше.
Марина даже отправилась в командировку в Томск и его окрестности – снимать католиков. Привезла кучу кассет и принялась собственноручно монтировать сюжеты.
Я не могла нарадоваться на Марину: каждое утро заходит в монтажерку, закрывается и монтирует! Вот умница.
Прошло несколько месяцев. В один прекрасный день я вдруг сообразила: а сюжетов-то никак нет. Что она там делает? Заглянула в окошечко и увидела, что Марина полулежит на столе, закрыв голову руками, и не двигается. Я ворвалась в монтажерку с криком «Что случилось?», Марина резко подняла голову, и я увидела ее злые заплаканные глаза.
...И она исчезла в очередной раз. А когда появилась в студии, сказала:
- Я не могу монтировать... Поможешь?!
Мы сели отсматривать съемки. Да, из этого мало что можно было сделать – статичные, совершенно безжизненные кадры, люди спинами, никто не улыбается. Вроде бы правильные планы, но все как-то некрасиво. И на Марину накатила очередная волна депрессии.
- У меня ничего не получается... Я занимаюсь не своим делом... Я не чувствую себя ни оператором, ни журналистом. Все это не мое!
Людей нет, работать некому... А как только у Марины что-то начало получаться, так она – «мое-не мое»!
И снова эти ее таинственные исчезновения...
Как мы работали с Мариной
Иногда мне казалось, что нет человека надежнее, чем Марина. Большая, спокойная, доброжелательная, она вроде бы не расстраивалась по мелочам и мыслила конструктивно.
Как вдруг бросала все, исчезала на неопределенный срок, и ее приходилось разыскивать. Когда я выговаривала ей, то она молча, не мигая, смотрела на меня, и мне становилось не по себе: мне казалось, что из меня куда-то утекает энергия. Ей словно доставляло удовольствие то, что я ее ругаю. Похоже, она даже специально провоцировала эти ситуации, и выбирала для них самый неподходящий момент. Так или иначе, я приходила в отчаяние, что мне приходится не только сражаться в одиночку с трудностями, но и играть в Маринины дурацкие игры.
Но вот она брала себя в руки, уверенно садилась за стол начальника, составляла планы, вписывала новые сюжеты, - в общем, наводила порядок. При этом нахваливала себя вслух:
- Ай да Маринка! – она часто говорила о себе и обращалась к себе в третьем лице.
А мне очень хотелось, чтобы Марина нашла себя в творчестве.
Герой ее «фильма»
Мне показалось, что стоит Марине поручить интересный сюжет, как она загорится, - но чтобы при этом далеко не ездить, не тратиться на транспорт и не жалеть испорченного материала.
Тем временем в Новосибирский монастырь прислали для служения молодого кандидата в иезуиты по имени Дмитрий. Его поставили министрантом монастыря, как в свое время брата Ежи, вдобавок назначили нашим временным начальником. Ростом он был как бедный Норберт, однако ходил медленно, держался важно, говорил тихо, все делал неспешно, с достоинством. Не знаю, каких он был кровей, но имел внешность классического конокрада: смуглый, волосы цвета воронова крыла, хитрый черный глаз, до кучи еще и золотой зуб.
Что же привело его в Католическую Церковь? И как вообще российские парни становятся монахами-иезуитами? Чем не тема для Марининого сюжета!
И вот я послала Марину в монастырскую половину здания - взять интервью.
...Синхрон получился неважный: общий неинтересный план, отвратительный свет, и вообще – сидит Конокрад и пафосно рассуждает о Боге... Не верю.
Но Марина вдруг загорелась. Она придумывала все новые сцены, организовывала какие-то вечерние съемки, для которых им с Дмитрием требовалось куда-то ехать вдвоем. Кучка кассет росла, но до конца сюжета было далеко.
А потом с новой силой пошли исчезновения Марины с работы, непонятные слезы, терзания, обмолвки, недоговоры. Я ничего не понимала, пока Марина вдруг не подала заявление об уходе.
По собственному желанию
Мы с Дамианам так привыкли заботиться о бедной неприспособленной Марине и нянчиться с ней, что нам было жутко отпускать ее в этот страшный мир. Как же она будет жить вне крепостных стен "Каны"?
Почему-то все это совпало с переводом Дмитрия в Москву. Я явилась свидетелем того, как перед отъездом с ним поскандалила наша бухгалтерша - по поводу студийных денег, которые тот якобы растратил не по назначению. Я не удивилась: это вполне соответствовало моему личному опыту финансового общения с этим странным парнем.
Напоследок Марина завещала мне доделать свой сюжет про "обращение Дмитрия" и ушла, не оставив домашнего адреса.
А я морально приготовилась, зажмурившись, взвалить на себя все Маринины обязанности - плюс к собственным.
Разбор бумаг привел меня к открытию, поразившему в самое сердце: а никаких обязанностей-то и не было... Все, что Марина с такой помпой делала, - все эти планы и обновляемые списки – теперь занимало у меня отсилы полчаса в неделю. В общем, отряд не заметил потери бойца...
Хотя нет, заметил! Некоторых наших сюжетов, сброс которых я поручала Марине, на мастер-кассетах не оказалось и вовсе... Как будто не было сюжетов, не было Марины.
"Незаменимость" Марины оказалась чистым блефом, а вклад в студию – почти нулевым. Зато сколько ушло энергии на вытирание носа и на обучение, как оказалось, совершенно ей не нужное... А может, работа была просто поводом эмоционально повиснуть на ком-то, и этим «кем-то» оказалась я?..
***
После этого Марина меня больше не интересовала. Нам в студию передавали приветы от Марины, которая якобы уехала в Питер, но я чувствовала, что это вранье.
- Да в Москве она, к Дмитрию поехала, – сказала я Дамиану.
- Ты точно знаешь? – допрашивал он.
- Нет, только догадываюсь.
- Ну и нечего наговаривать на Марину. И на Дмитрия – он все-таки монах!
- Кстати, о Дмитрии: сюжет-то будем доделывать?
- Как хочешь.
Я никак не хотела. Сюжет о чем? История "обращения"? Да он первым же посмеется над нами.
***
Прошло несколько лет. Однажды у входа в монастырь вдруг мелькнула девушка в зеленом платье. Как на Марину похожа! – подумала я, входя следом. Но это действительно была Марина.
- Марина, неужели это то самое платье? Ты же сказала, что оно после стирки полиняло!
- Ну да, оно полиняло: синенькие цветочки смылись. Так об этом мало кто знает, и я его решила надеть на Мессу.
После службы мы немного прогулялись. Говорили ни о чем, - обе отвыкли от искренности. Я не спрашивала о Дмитрии, она не спрашивала о "Кане".
Распрощались легко, не обменявшись ни адресами, ни телефонами.
***
Какая-то информация о Марине порой долетала до Сибири.
Дмитрий ушел из монастыря (хорошо хоть, что я сюжет не стала делать, вот позорище вышло бы!). Остался работать администратором - на том же месте, что присмотрел себе, еще будучи в ордене иезуитов. Примерно через год они с Мариной обвенчались в московском католическом храме. Мессу служил самый главный иезуит на территории СНГ, знай наших.
- И зачем этот спектакль - венчание с провинциалом, – злопыхали бывшие собратья по ордену. Но Дмитрий все хорошо продумал.
Во всяком случае Марина теперь замужем, квартира в Москве, родилась дочка. Что плохого?
***
Я редко вспоминала Марину. Но вот случайно, во время духовных упражнений, забрела в эту деревушку - и вспомнила тот яркий закат, подсолнухи, рыжую девушку в желтой футболке, которая мечтала выйти замуж. Вдруг я поняла две вещи.
Первая: а ведь сбылись наши с ней молитвы: она таки вышла замуж и вот уже родила первого ребенка!
А вторая: то зеленое платье Марина надела... специально для меня.
Не пора ли мне ее простить? Не это ли хотел мне сказать Господь во время этих духовных упражнений?
Да благословит тебя Господь, Марина!
Комментариев нет:
Отправить комментарий